Рукопашная с Мендельсоном - Галина Куликова

– Красиво, – сказала Лайма, глядя на пробегающиеза окном городские пейзажи.

Корнеев очнулся от своих компьютерных грез, покрутил головойпо сторонам и небрежно бросил:

– Не Рио-де-Жанейро. И даже не в Монтевидео. Нормальнаяотечественная провинция.

– Можно подумать, ты был в Монтевидео, –съехидничал Медведь.

– Не был. Но виртуальные прогулки по этим городамсовершал. Сейчас, Иван, время такое – можно весь мир увидеть, не выходя издома.

– Точно. Или из кофейни – как в твоем случае.

– У нас два новых микрорайона построили, гостиницупятизвездочную, – встрял в разговор таксист, видимо задетыйпренебрежительным тоном приезжих. – И торгово-развлекательный центр нехуже, чем в столице. А к песенному фестивалю международному перестроили летнийтеатр, который на берегу реки. Теперь это не театр, а настоящий дворец!

– Дворец? – оживился почему-то Медведь. –Наверное, выступать там одно удовольствие.

Но Лайма не дала ему развить тему.

– Вы не обращайте внимания, – примирительносказала она таксисту. – Здесь действительно красиво. А моего юного другатолько компьютеры интересуют.

– Кто это у тебя юный друг? – возмутился былоКорнеев, но Лайма погрозила ему кулаком, и он замолк.

– И компьютеров у нас навалом, – продолжалобиженно бубнить таксист. – Кого хотите спросите! В городе ведь нескольконаучных институтов, один вообще очень известный. Так что мы почти наукоград,правда, без всяких там режимов особых. А вы сами-то откуда будете?

– Из Сыктывкара, – мрачно сказал Корнеев.

– Ну, тогда понятно, – сразу успокоилсяводитель. – Тогда вам здесь хорошо будет.

– Нам здесь будет очень хорошо, – пообещалаЛайма. – Кстати, сколько нам еще ехать?

– Да, считайте, приехали. Вот она – «Юбилейная».

На следующий день группа в полном составе отправились воргкомитет фестиваля – сдаваться в руки правосудия, как выразился Медведь. Дляэтой цели они запаслись специально заготовленными удостоверениями, которыенакануне изготовил Корнеев, ответственный, как и раньше, за подобныемероприятия. Новые документы были неказистыми на вид и отчаянно пахли клеем имокрой бумагой.

– Подозрительные какие-то корочки, – протянулМедведь, брезгливо рассматривая грязно-коричневую обложку с тусклой золотойнадписью «Удостоверение».

– Корочки стандартные, коленкоровые. Хорошо, что я хотьтакие захватил с собой. А ты хотел сафьяновые? Или из крокодиловой кожи? –парировал, ничуть не смутившись, Корнеев. – Ты внутри посмотри –любо-дорого.

– Смотрю. Так значит я – солист сыктывкарскойфилармонии?

– Да, а что? Я тоже солист этой филармонии. Такположено, ведь реальные «Заводные матрешки» – филармонический коллектив, как японял.

– Какие ты слова знаешь, – ухмыльнулсяИван. – Филармонический! А на чем ты играешь, солист?

– На моих нервах, – ответила за Евгения Лайма,внимательно изучавшая свое удостоверение. – Почему я здесь названаруководителем музыкального коллектива «Веселые матрешки»? Может быть,объяснишь?

– Так ты у нас руководитель по жизни. Если мы теперьматрешки, то ты, естественно…

– Я не об этом. Почему они веселые?

– А какие же еще?

– Заводные! – воскликнула Лайма.

– Вот зараза. – Корнеев сокрушенно развелруками. – Извини, обстановка нервная, все приходится делать на коленке,наспех. Перепутал.

– И как теперь выкручиваться?

– Ничего, – успокоил ее Медведь. – Скажем,что коллектив переименовали в духе времени. Месяц назад. А удостоверения покане поменяли.

– Иван, ты гений! – горячо поддержалКорнеев. – Версия сгодится. В этом оргкомитете не разведчики ведьсобрались, а специалисты по народной музыке. Думаю, они эту нашу липу тщательноизучать не станут, посмотрят фотографии – и все. А фотографии – отличные!

– Нечего меня агитировать, – проворчалаЛайма. – Все равно переделывать некогда. Надеюсь, для выяснения отношенийс администрацией достаточно будет той заявки, которую реальные матрешки сюданаправили. Мы же все равно – замена.

Организационный комитет фестиваля народной музыки исамобытного исполнительского мастерства находился в маленьком двухэтажномдомике недалеко от городского Летнего театра, или Дворца искусств, как теперьего именовали донельзя гордые жители Чисторецка. В здании царила традиционнаядля крупных международных мероприятий суета: бегали озабоченные организаторы сбумагами в руках, мелькали разноцветные лица посланцев всех континентов,слышался многоязычный гомон.

Следуя расклеенным на стенах указателям на русском ианглийском языках, Лайма и ее спутники быстро нашли нужный кабинет.

– Welcome! – обрадованно закричал при видевошедшей троицы всклокоченный человек средних лет – тщедушный на вид, в круглыхочках, символизирующих победу канцелярщины над модой.

– Мы свои, – быстро и строго уточнил Медведь.

– Еще лучше! – ничуть не смутился человек, сразуже перейдя на русский. – А то отечественных коллективов должно быть пять,а приехали пока только два. Кстати, разрешите представиться – ДмитрийВасильевич Синюков.

Пока Лайма готовилась произнести вступительное слово,Синюков вдруг перестал улыбаться и, грозно уставившись на гостей, суровопоинтересовался:

– Кто же будет представлять нашу великую музыкальнуюкультуру? Кто поддержит престиж страны? Кто донесет до иностранных гостейвысокие нравственные идеи, заложенные в национальном творчестве? – Послечего практически без перерыва спросил: – Вы, собственно, кто? Музыканты?

– Именно. – Лайма выступила вперед, надеясьвернуть разговор в строго бюрократическое русло. – Мы из Сыктывкара.Фольклорный коллектив «Заводные матрешки». Только мы второй состав, первыйприехать не смог по техническим причинам. В нашей заявке это предусмотрено.

– И название у нас теперь новое – «Веселыематрешки», – добавил честный Медведь.

– Замечательно, – кивнул Синюков и с прежнимпафосом продолжил: – Сможет ли наш фестиваль вдохнуть жизнь в затухающиенародные традиции? Вернется ли музыкальная культура в наши деревни и села?

– Вы регистрируете участников? – перебила егоЛайма. – Вот и будьте любезны, зарегистрируйте нас, запишите,зафиксируйте, в общем, сделайте, что тут положено делать с музыкантами. И незадавайте философских и политических вопросов, у нас нет на них ответов. Заодносообщу, что мы не знаем, есть ли жизнь на Марсе.

– А вот в Сыктывкаре точно есть, – дополнилинформацию Корнеев, не перестававший все это время сонно улыбаться каким-тосвоим мыслям.