Разгадай меня - Тахира Мафи

— Но это не так… я полагаю, что они потрясающие…

— И все же вы предпочитаете игнорировать их. Вы же совсем не общаетесь с ними. Почему?

Потому что раньше у меня никогда не было подружек. Потому что я боюсь сделать что-то не так, сказать что-то не то и все кончится тем, что они попросту возненавидят меня так же, как и все остальные девочки, с которыми я когда-либо общалась. А они мне очень нравятся, вот почему их неизбежный отказ от дружбы со мной для меня станет совсем невыносимым.

Я ничего ему не говорю.

Касл качает головой:

— Вы так хорошо вели себя в самый первый день, когда приехали сюда. Вы почти что подружились с Бренданом. Но я не знаю, что произошло, — продолжает Касл. — Мне показалось, что здесь вам будет хорошо.

Брендан. Худощавый юноша с платиново-белыми волосами и электричеством, пробегающим по его жилам. Я помню его. Он показался мне довольно милым.

— Мне нравится Брендан, — смущенно сообщаю я Каслу. — Я его чем-то расстроила?

— Расстроила? — Касл громко смеется и трясет головой, но на мой вопрос не отвечает. — Я не понимаю, мисс Феррарс. Я пытался быть с вами исключительно терпеливым, я дал вам достаточно времени, но теперь вынужден признаться, что вы меня здорово озадачили. Вы показались мне другой, когда появились у нас — и вам тут понравилось! Но прошла неделя, и вы полностью ушли в себя. Вы даже ни на кого не смотрите, когда идете по коридору. А что случилось с желанием побеседовать? Подружиться с кем-нибудь?

Это правда.

Мне потребовался один день, чтобы устроиться здесь. Один день, чтобы оглядеться по сторонам. Всего один день, чтобы меня восхитила новая жизнь, и один день для всех остальных, чтобы они выяснили, кто я такая и что успела натворить.

Касл ничего не говорит о матерях, которые видят, как я иду по коридору, и сразу же в страхе прячут за собой своих детишек. Он не вспоминает те враждебные недовольные взгляды и неприятные слова, которыми меня встречали здесь. Он ни словом не обмолвился, что всех детей успели предупредить о том, чтобы они избегали меня и вообще находились подальше, а вот некоторые пожилые люди, наоборот, любят разглядывать меня вплотную. Могу только представить себе, что они могли слышать обо мне и от кого они все это услышали.

Джульетта.

Девушка со смертельным прикосновением, вытягивающая силу и жизненную энергию из людей, пока они не превратятся в обмякшие парализованные существа, беспомощно хрипящие на земле. Это та самая девушка, которая большую часть своей сознательной жизни провела в больницах и центрах временного содержания несовершеннолетних. От этой девушки отказались ее же собственные родители. Она официально признана недееспособной и приговорена к изоляции от общества в сумасшедшем доме, в котором боятся жить даже крысы.

Девушка.

Она настолько стремится отнять чужую силу и энергию, что даже убила крошечного ребенка. Она замучила до смерти годовалого малыша. Она заставила взрослого мужчину стоять перед собой на коленях и задыхаться от боли. У нее даже не хватает совести покончить жизнь самоубийством.

Кстати, не все из вышеперечисленного является ложью.

Я смотрю на Касла, а мои щеки покрылись пятнами. На моем языке вертятся невысказанные слова, а мой взгляд не хочет рассказывать ему мои секреты.

Он снова вздыхает.

Он будто хочет что-то сказать. Он пытается заговорить, но после того как он молча исследует мое лицо, он, видимо, меняет свое решение. Он быстро кивает, набирает в легкие воздух и, постучав пальцем по стеклу своих часов, сообщает мне:

— Три часа до отбоя.

Он поворачивается, чтобы уйти, но у двери останавливается.

— Мисс Феррарс, — неожиданно мягко начинает он, не поворачиваясь ко мне, — вы решили остаться с нами. Ваш выбор — сражаться вместе с нами, стать настоящим членом «Омеги пойнт». — Пауза, и затем: — Нам понадобится ваша помощь. Боюсь, что времени у нас остается не очень много. Оно заканчивается.

Я наблюдаю за тем, как он выходит из комнаты.

Еще некоторое время я прислушиваюсь к удаляющимся шагам, а его последние слова еще эхом отдаются у меня в голове. Я прислоняюсь затылком к кирпичной стенке и закрываю глаза, обращенные в потолок. И снова будто слышу его голос, серьезный и ровный. На этот раз он звенит у меня в ушах.

«Время заканчивается», — сказал он.

Как будто время — это такая вещь, которая может реально закончиться. Как будто оно измеряется некой чашей, выданной нам при рождении, и, если мы начинаем поедать его слишком быстро или помногу или тогда, когда этого делать не рекомендуется, тогда время тратится, съедается и считается использованным.

Но время — это то, что находится за пределами нашего понимания. Оно бесконечно, оно существует вне нас. Мы не можем сами истратить его, или потерять его ход, или найти способ удерживать его. Время продолжает двигаться вперед даже тогда, когда мы сами уже этого делать не способны.

У нас много времени. Вот что должен был сказать Касл. У нас есть все время, которое только существует в мире. Вот что он должен был сказать мне. Но он сказал совсем другое. А это означало, что наши часы идут слишком быстро. Время с грохотом мчится вперед. Оно стремится в каком-то непонятном направлении и готово вот-вот ворваться во что-то совсем иное и словно слышится:

Тик-

так.

Тик-

так.

Тик…

И вот уже почти наступило время войны.

Я могу дотрагиваться до него.

Глаза у него темно-синие. Волосы каштановые. Его рубашка плотно прижата к телу во всех нужных местах. А его губы… Его губы чуть подергиваются, и это словно заставляет сработать некий выключатель, который зажигает огонь в моем сердце, и я даже не успеваю глазом моргнуть и выдохнуть, как уже оказываюсь в его объятиях.

Адам.

— Эй, привет, — шепчет он где-то совсем рядом с моей шеей.

Я изо всех сил сдерживаю дрожь, кровь тут же приливает к моим щекам, и на мгновение — всего на одно мгновение — я полностью обмякаю и позволяю ему крепко сжать себя.

— Привет. — Я вдыхаю его аромат.

Роскошный — вот он какой.

Мы редко видимся наедине друг с другом. Адам живет в комнате вместе с Кенджи и своим младшим братом Джеймсом, а я делю свою с близнецами-целительницами. Сейчас у нас остается минут двадцать до того, как сестры вернутся сюда, и я намереваюсь использовать эту возможность по максимуму.

Мои глаза закрываются сами собой.

Руки Адама обхватывают меня за талию, он привлекает меня еще ближе к себе, и наслаждение возрастает настолько, что меня снова начинает буквально трясти. Мне кажется, будто мои плоть и кровь столько времени жаждали контакта и человеческого тепла, что я теперь даже не знаю, какой темп задавать своим чувствам и действиям. Я как голодный ребенок, который торопится набить живот. Я спешу насытиться ощущениями, которых у меня так долго не было, как будто боюсь в любой момент проснуться, обнаружив, что это был всего лишь сон, а мне по-прежнему приходится убирать в доме злой мачехи.