Ыттыгыргын - К. Терина

Ты должен отпустить.

– Кэле не существует, – упрямо прошептал Макинтош и физически почувствовал возмущение Большой – огромной – Тьмы.

Тут пассажиры заговорили. Без выражения, без эмоций, громко и чётко.

По очереди.

– Ты.

– Всерьёз!

– Так…

– Считаешь?

– Открой!

– Глаза.

– Капитан!

Макинтош не успевал поворачивать голову, чтобы увидеть, кто именно говорит следующее слово. Пассажиры смотрели на капитана внимательно и требовательно. У каждого на лице написано было презрение – никогда прежде не видел Макинтош столько презрения, такого разного, искреннего и высокомерного.

– Смотри, сын Ийрганга, – сказала строгая леди Граттан.

– Смотри, – сказал усатый полковник Карпентер.

– Смотри, – сказал юный юноша в полосатом жилете.

– Вот он я!

Трусливая мысль об отрепетированном спектакле бежала прочь, так и не решившись заявить о себе громко. Это не могло быть спектаклем. Макинтош обернулся к мёртвой Аяваке. Во взгляде луораветланки прочёл он ласковую укоризну.

– Вы, Макинтош, всерьёз полагаете, будто тайна, о сохранности который вы так печётесь, не стала ещё достоянием лиц заинтересованных и достаточно прозорливых, чтобы оценить масштабы возможного бедствия?

– Бедствия? – Макинтош с удивлением уставился на Айзека. Тот вроде бы не замечал странного поведения пассажиров – как не чувствовал нити, которой крепко держал его Кэле. Капитан усмехнулся. Обыкновенный человек до последнего цепляется за шаткую привычную реальность, отказываясь верить в мистику, даже разглядев её на кончике собственного носа. Лишённый эмоций, капитан лишён был и механизмов самообмана, потому вынужден был признать: да, Кэле.

Привычным движением доктор Айзек достал из кармана леденцы. Протянул кулёк Макинтошу.

– Я говорю о войне, разумеется.

– В случае войны, Айзек, луораветланы сметут нас в три минуты. Вам это должно быть известно, раз вы слышали об «Инциденте».

– Правда? – Айзек скептически изогнул бровь. – Отчего тогда живы до сих пор все эти люди?

Он огляделся победно, и Макинтош невольно проследил его взгляд.

Что видел Айзек сейчас сквозь пелену своего подлёдного безумия? Вероятно, обычную для таких рейсов картину: шелестят на столах карты – стриты, флеши и простенькие пары заставляют пассажиров взрываться громкой радостью; стучит рулеточный шарик – «Ставок больше нет» – «Тринадцать, чёрное»; двое у барной стойки пьют клубничную «Маргариту» из одного бокала; томми-официанты лавируют между столиками, где грозные старухи обсуждают, как водится, неприступного капитана Макинтоша…

Спорить с подлёдником никак нельзя, переубедить его невозможно, единственно верной кажется ему та реальность, которую транслирует лёд.

– Чёрный лёд обладает уникальными свойствами, позволяющими не только лучше управлять механическими устройствами, что я доказал сегодня на примере ваших томми и господина Мозеса, но и сопротивляться агрессии луораветланов. Я изучал эти свойства почти пятьдесят лет…

Может быть, это был Айзек – тот самый легендарный моряк, придумавший курить лёд?

– Я обращался в Тайную комиссию, я буквально штурмовал её письмами! И что, вы думаете, они отвечали мне? Они отвечали: предоставьте экспериментальные данные. Я понимаю, как это делается. Меня записали в безумцы, но старались не обижать. Однако же, как всякий безумец, я предпочитаю в своём безумии идти до конца. Вот он полигон. Вот эксперимент. И вы – мой свидетель. «Предоставьте экспериментальные данные»! Глупцы, не видящие дальше собственного носа. Но я заставлю их увидеть. Остался последний штрих.

Айзек достал из саквояжа лоток со шприцами и закатал девочке рукав. Все шприцы в лотке наполнены были чёрной жидкостью – очевидно, это был растопленный лёд. Умкэнэ смирно сидела в мозесовых клешнях, только не сводила взгляда с Макинтоша.

Сделай это. Отпусти. Ты должен, – зашептало в голове.

Последний штрих – проверка действия льда на луораветланского ребёнка? Макинтош осторожно, исподлобья, глянул наверх – и тотчас отвёл взгляд. Достаточно. Тьма – огромная, мерзкая, ледяная и душная одновременно – затаилась, замерла, пристально наблюдая за Айзеком. Вот кому требовался этот последний штрих. Вот зачем устроен был весь этот адский спектакль. Все убийства. Предательства. Хаос. Для того, чтобы вколоть лёд одной маленькой луораветланской девочке.

На страницах воскресных газет Макинтош читал об адептах боевых искусств вроде бартитсу, которые умели всякий предмет превратить в опасное оружие. Уж наверное они придумали бы самый неожиданный способ использования стула, привязанного за спиной.

А Макинтош не мог даже встать как следует. И ему ничего не оставалось, кроме как, наклонившись головой вперёд и разбежавшись изо всех сил, врезаться в доктора Айзека и, возможно, сломать ему хотя бы пару рёбер.

Впрочем, и этот план закончился провалом. За спиной у капитана стоял, оказывается, томми, который ласково придерживал стул. Макинтош, потерявший равновесие, непременно упал бы, не придержи томми и его тоже.

– Поучи капитана, – проворчал Айзек. – Только нежно, без лишнего усердия.

Он постучал ногтем по стеклу шприца, выгоняя пузырьки воздуха, подмигнул Макинтошу и вколол длинную иглу в маленькую бледную руку умкэнэ.

А Макинтош почувствовал, что голова его сделалась настоящим колоколом, в который – нежно и без усердия – ударил томми.

Доктор Айзек Айзек жмёт на поршень шприца и прямо в вену Мити впрыскивает растопленный чёрный лёд – маленькую, но полноценную часть Кэле.

Кэле ныряет – по венам к сердцу и оттуда – прямо в душу – увирит[20]. Он готов к сопротивлению, готов биться с глупой умкэнэ, но та сдаётся без боя. Молча исчезает, растворяется в его черноте.

Кэле доволен. С комфортом, первым классом возвращается он домой.

В путь!

В разрушенной ходовой рубке сам собой проворачивается вентиль продувки. Открываются заслонки на цистернах балласта, выпуская ненужный теперь флогистон.

Айзек недоумённо оглядывается на происходящее. Тряска. Лёгкость в груди. Эйфория. Айзек закрывает глаза, и его личная реальность продолжает движение по собственной траектории. Доктору Айзеку Айзеку – как и всякому человеку на пароходе – осталось только одно мгновение. Но в это мгновение он проживёт целую жизнь – человеком, который выполнил своё предназначение. Таково милосердие Кэле.

«Бриарей» поднимается в эфир.

Едва пароход покидает изнанку, чёрный лёд принимается пожирать всё на своём пути. Жадно оплетает тела доктора Айзека Аязека, капитана Удо Макинтоша, мёртвой Аяваки, пассажиров, Мозеса, умкэнэ…