А потом - убийство! - Джон Диксон Карр

– Вот от этих. От твоей… растительности на лице, – неприязненно выговорила Тилли. Она выпустила мощную струю дыма, нервно передернула широкими плечами и затушила окурок в пепельнице. – Иначе она просто даст тебе пощечину. Ты что, вчера родился? Неужели ты считаешь, что женщинам приятно, когда их колют конским волосом из матраса?

На Тилли снизошло вдохновение. Она смотрела куда-то вдаль, словно в глазок кинокамеры; жизнь казалась ей театральной кассой. Она склонилась к нему поближе:

– Ш-ш-ш! Слушай. У меня в комнате есть маникюрные ножницы. Я незаметно притащу их тебе, а потом тихонько уберусь отсюда. Подрежь бороду покороче, а потом сбрей ее в закутке. Я знаю, у тебя там есть бритва и все, что полагается, потому что, когда ты забываешь фонарик, ты ночуешь здесь, на диване. Долой растительность! И тогда – ты готов. Просто иди в соседний кабинет и… – Она торжественно показала на дверь.

– Ты хочешь, чтобы я…

– Ш-ш-ш!

– Ладно, хорошо. Но сейчас уже поздно, Тилли. Она скоро уйдет.

– Нет, не уйдет. Она самозабвенно трудится и очень злится. У нее есть бутылка молока и печенье; она заявила, что будет работать полночи. И потом… – Тилли вдруг замолчала и внимательно посмотрела на Картрайта. Глаза ее раскрылись еще шире. – Билл Картрайт, где твой боевой дух? Что с тобой стряслось? Пока я здесь, ты ни разу не заговорил ни о чем возвышенном! Ах ты, старый влюбленный сом! Ты боишься!

– Ш-ш-ш! – прошипел Картрайт.

– Скажешь, нет?

– Конечно нет, – возразил он, уверенный в том, что ничего не боится. – Если ты будешь так любезна заткнуть свой хорошенький ротик на пять секунд и позволишь мне вставить хоть слово, я постараюсь объяснить тебе мою позицию.

– Ну вот, так уже больше похоже на тебя, – обрадовалась Тилли. – Вперед, детка! Я слушаю.

Он положил трубку в пепельницу.

– Во-первых, Тилли, я кое-что заметил. Мне, конечно, не по себе, но не сильно. А вот с тобой явно что-то творится.

– Со мной?!

– Да. И мне очень интересно, с чего ты внезапно сделалась свахой. Нет, не подумай плохого, я тебе очень признателен. Но почему? Если точнее, что у тебя на уме?

– Ладно, ты сам напросился! – прошептала Тилли. Она некоторое время помолчала, собираясь с мыслями; лампа светила на нее сверху, и она казалась какой-то укороченной. Ее пухлые ручки сжались в кулаки; кожа на запястьях натянулась и блестела. Она повертела обручальное кольцо, сверкнувшее при свете лампы. – Моника славная девочка, Билл, – сказала она. – И если ты о ней не позаботишься, никто о ней не позаботится. Она боится, Билл.

– Боится? Но чего?

– Сдается мне, – Тилли посмотрела ему прямо в глаза, – кто-то собирается убить ее – возможно, уже сегодня.

1

Все вернулось.

Нет пророка в своем отечестве! Над его предсказаниями потешались и Хаккетт, и Фиск. Билл Картрайт припомнил все свои опасения, отошедшие на второй план после начала войны; он вспоминал улики, которые никто не желал замечать, версии, которые никто не желал слушать. Он воспроизвел в памяти свою беседу со старшим инспектором Хамфри Мастерсом, которая состоялась в Лондоне две недели назад. Мастерс вежливо убеждал его: возможно, это все-таки была чья-то грубая и глупая шутка. Преступно сейчас беспокоить такими мелочами сэра Генри Мерривейла. И не следует засорять пустяковыми письмами и без того перегруженное почтовое ведомство.

Однако самую важную улику он по-прежнему хранил в нижнем ящике письменного стола.

– Откуда ты знаешь? – громко осведомился Картрайт у Тилли. Голос его эхом отразился от крашенных белой краской стен.

– Ш-ш-ш! По крайней мере, я так думаю.

– Но откуда ты знаешь?

– Ей приходят анонимные письма. На той неделе она получила два. А может, и больше – я просто не знаю.

Картрайт крепко схватил Тилли за руку повыше локтя и потащил в закуток, отделенный от рабочего кабинета стенкой. Здесь было маленькое окошко, которое не нуждалось в светомаскировочных шторах, так как его замазали снаружи черной краской. В закутке царил творческий беспорядок, поскольку Билл, как и Тилли, литрами поглощал кофе во время работы; но сейчас не было времени извиняться за кавардак. Закрыв дверь, он включил свет.

– А теперь, – сказал он, – перестань шептать и объясни, что ты имеешь в виду.

Тилли, видимо, испугалась серьезности, прозвучавшей в его голосе. Однако она дерзко выпятила подбородок.

– Прочти-ка, – заявила она. – Ну, смелее! Читай!

Тилли вытащила из кармана пиджака смятую половинку листа бумаги розоватого цвета – такую можно купить в универмаге Вулворта – и швырнула Картрайту. На листке темно-синими чернилами было написано:

«Привет, Ясноглазка! Я еще с тобой не покончил. Скоро папу и тетю Флосси ждет приятный сюрприз. С серной кислотой не вышло; но у меня для тебя припасено еще кое-что. В следующий раз тебе не удастся отскочить».

Каждое слово записки дышало злобой. Но Картрайт увидел именно то, что и ожидал увидеть.

Перед его мысленным взором предстала доска объявлений у входа в студийный павильон номер три; на доске мелом были нацарапаны слова. Фотокопия надписи лежала в нижнем ящике его стола. Насколько он мог судить без подробного сравнительного анализа, почерк автора записки и почерк, которым было написано объявление на доске, оказались идентичны.

Уильяму Картрайту стало нехорошо.

– Говоришь, она все время получает такие вот письма?

– По крайней мере, два. Одно пришло сегодня утром.

– Что в нем было?

– Не знаю, милый. Она их мне не показывала.

– Тогда как ты раздобыла эту записку?

– Украла, – сообщила ему Тилли, нимало не смущаясь. – Мне показалось, пора что-то предпринять.

– Ты ее украла?

– Да, из ее спальни. Я не могла прочитать письмо, которое она получила сегодня, только мельком его проглядела. В нем шла речь о «сегодняшней ночи». Маленькой Тилли показалось, что это слишком.

Картрайту стало трудно дышать.

– Ты говоришь, она получает такие письма уже неделю – и до сих пор никому ничего не сказала?

– Конечно нет, – проворчала Тилли, сердито вытягивая из кармана еще одну сигарету и закуривая. Табачные крошки прилипли к помаде, размазавшейся вокруг ее широкого рта; она, все еще злясь, соскребла их алым ногтем. – Девочка помешана на кино. Совсем рехнулась! Я в игре уже восемнадцать лет, видала, как такое случается с людьми. По-твоему, писать сценарии – скука смертная. А по-моему, сценарии – неплохой способ заработать на хлеб с маслом. Ну а она считает нашу работу просто чудом.