Чёрное. Белое - Елена Сергеева

– Чай?

Ваня машинально кивает, и я нажимаю на кнопку чайника и начинаю убирать грязную посуду со стола, чтобы чем-то себя занять, в душе расстраиваясь, что вместо совместного ужина с мамой и просмотра фильма в свой долгожданный выходной мне приходится убивать его с увальнем, который даже не в состоянии обидеться на мои слова и с гордо поднятой головой уйти, бросив мне на прощание что-то типа того, что не очень-то ему и хотелось приглашать меня в куда-то.

Когда посуда заканчивается и чайник закипает, я ставлю на стол чайную пару и все принадлежности для чая, и пусть не слишком любезно с моей стороны заставлять гостя самого обслуживать себя, но я таким образом беззвучно выражаю свое недовольство тому, что он никак не поймет, что ему давно пора уйти.

Я перемыла все, что сложила в раковину, убрала оставшиеся продукты, вытерла все поверхности, а мой незваный гость по-прежнему не расправился с чаем. Не зная, чем еще себя занять, я встаю напротив и, оперевшись о столешницу, с вызовом смотрю ему в глаза. Он робко улыбается.

– А ты будешь чай?

– Нет, – звенят три буквы, вылетевшие из меня, как прут, разрезающий воздух.

В этот момент мобильный в кармане джинсов начинает массировать пятую точку своей вибрацией и отвлекает меня. Освобождаю его от матерчатого плена и, прочитав на экране Надя, удивленно подношу телефон к уху.

– Привет.

– Привет. Дома?!

– Да.

– Можно к тебе подняться или сама спустишься?!

Кидаю взгляд на Иванушку-дурачка и произношу «поднимайся», очень надеясь, что появление моей подруги напомнит этому увальню, что он засиделся.

Не желая, чтобы звонок будил маму, если она задремала, едва разъединившись, иду в коридор и отворяю дверь. Спустя пару минут Надя с непривычно собранными в хвост волосами, в джинсах и толстовке в темных пятнах от дождя появляется на лестнице.

– Удивила, – бросаю я ей.

– Сейчас удивлю еще больше! – улыбаясь, отвечает мне девушка.

Брови взлетают, и я выжидающе смотрю на нее.

Наде нравится держать интригу, и она произносит:

– Ты меня в квартиру для начала пусти.

Впускаю подругу и вместе с ней возвращаюсь на кухню и выжидающе смотрю на Ваню. Надеюсь, его программа воспитания не дала сбой, и он возьмет ноги в руки и наконец исчезнет.

Смутившись появления другой девушки, парень наконец отрывает пятую точку от стула и застенчиво произносит:

– Не буду вам мешать.

Аллилуйя! Бинго! Лед тронулся, господа присяжные! Я нетерпеливо киваю и смотрю, как он нехотя разворачивается и идет в коридор. Он что думал, что я скажу ему, что он нам не мешает?! Что пусть дальше просиживает штаны в моей кухне, грея уши нашими разговорами?! Закатываю глаза. Что это: самомнение или глупость?!

Едва я закрываю дверь за неповоротливым соседом, тут же бегу обратно. Я действительно взбудоражена появлением Нади и ее интригующими словами.

Влетев в кухню, плюхаюсь на табурет рядом и требую:

– Рассказывай.

– Матильда и Лилу готовы одолжить тебе недостающие деньги для лечения твоей мамы, – с лицом крестной Золушки, осуществлявшей ее мечты, выкладывает новости подруга.

Я замираю и смотрю на нее. Девочки, которым я чужая и которых я знаю не больше недели, готовы мне помочь?! Я растеряна…

– Только они просили написать расписку, – добавляет она, пытаясь разобрать в выражении моего лица эмоции, которые явно не вписываются в алгоритм ее предполагаемой реакции на эту сногсшибательную новость.

Я прихожу в себя и признаюсь:

– Надя, спасибо большое тебе, что у них спросила, и девочек я обязательно поблагодарю за желание помочь, но мне одолжил недостающую сумму Стас.

Подруга ненадолго зависает, а потом выдает:

– Ну Ася, ты даешь: за неделю присутствия в клубе охомутала двух наших главных мужиков!

Я, пряча глаза под ресницами, мычу:

– Нет.

– Как это нет?! Один с тобой пьяной возится и даже в свою кровать спать привозит, другой четыреста тысяч выкатывает. Ты опасная штучка, оказывается!

Я смущенно улыбаюсь и задумываюсь о другом. Раньше я думала, что стриптизерша – это имя нарицательное без всяких компромиссов, но сейчас, попав в их среду, узнав ближе, я поняла, что и среди танцовщиц, как и везде, есть разные девушки: добрые, отзывчивые, бескорыстные и завистливые, и злые. Профессиональная деятельность человека не может быть клеймом. Да кто-то меркантильно пошел туда ради денег, кто-то из интереса и ради раскрытия своей сексуальности, а кто-то как я попал вынужденно. У всех девочек свои разные истории, и нельзя, не зная конкретного человека, осуждать их.

Мое настроение теперь скачет как у моей сестры, когда она была беременная: то вверх, то вниз, но если в ее положении это было объяснимо – гормоны, то в моем нет. Просто быть зависимым от другого – очень непростое испытание для человека, не привыкшего к этому! А я зависим от Аси, и это факт. «А факт – самая упрямая в мире вещь». Так ведь говорил дружище Воланд! Но мне так сложно принять его. И еще я никак не могу изменить действительность и смириться с ее работой в моем клубе. И вместо того, чтобы проводить вечера, веселясь с друзьями и красотками, где-нибудь подальше от работы, я извожу себя, торча на своем посту, и караулю, чтобы никакой ублюдок не обидел мою сладкую, медовую девочку.

Она мое наказание, моя головная боль и… мое тайное наслаждение. Как могут во мне уживаться вместе такие противоречивые чувства?! Я не знаю, но, неожиданно найдя Асю на неделе безмятежно спящей на диване в гримерке, я утонул в невероятной нежности к ней и едва не остался охранять ее сон… Но одновременно с такими светлыми ощущениями я безумно злюсь на эту вредную девчонку, когда она танцует и раздевается на сцене, особенно от осознания того, что это вижу не только я и я бессилен изменить происходящее.

– Отлично! – комментирует Стас, и я опять прилипаю взглядом к фигуре Аси, соблазнительно обвивающей пилон. Девушка делает еще пару прокруток, встает на ноги и бросает взгляд на меня, но, едва столкнувшись с моими глазами, тут же отворачивается. Смущается?! Понять эту особу невозможно! Она сплошное противоречие и, похоже, сама не знает, чего хочет. Я улавливаю тысячу мелочей и, соотнеся их, понимаю, что ей непросто дается эта работа, но взять мои деньги и завязать с ней она не соизволила! Обиделась и ушла, будто я за них требовал что-то неприличное. Конечно, положа руку на сердце скажу: мои планы в отношении нее не были кристально чисты, но они никак не были привязаны к предложенным мной деньгам.

Слышу сзади решительный стук каблуков и предполагаю, что это Марго. Последовавший возглас подтверждает мои догадки.

– Марк, я тебя обыскалась.