Не один - Отар Кушанашвили

«КВЕСТ ПИСТОЛС» «Мокрую» поют так, будто самый воздух напоен альковным предвкушением.

Какой там Фаррелл Уильямс, он скаутом на пикнике кажется рядом с этой бандой сорвиголов, намеренно и очень стильно играющих в парней с крайне эластичными представлениями о морали.

Хотя мораль есть, она называется Любовью.

Но настоящей любовной песни этим летом не было; по чести сказать, и не могло быть, потому что там, где злость растворена в воздухе, сама любовь будет считаться деликтом и реликтом.

Об этом – во второй части якобы несерьезного исследования.

Я не просто коротко знаком с Серегой Лазаревым, я работал с ним два года, работать он умеет и эффектно, и эффективно, и если мою гримерку штурмовали бандиты с гризетками и леди чуть младше 80-ти, то в рассуждении Лазарева (то было многочасовое шоу на пленэре) с первой минуты до распоследней секунды наблюдалось хрестоматийное «восторженные визги женского пола сливались в один сшибающий с ног хорал».

Мне СЛ всегда казался неимоверно талантливым парнем, исполняющим невероятную, непроходимую, труднопроницаемую для тех, у кого есть хотя бы и минимальный вкус, бестолочь.

Он всегда был и остается одним из самых качественных адептов раскидистых альковных пасторалей, но догадал его черт петь на аглицком, да авторов, которым я руки с дорогой душой в культяпки бы обратил; у пьесок не было ни начала, ни конца, ни мелодии, Шатунов по мелодике казался на фоне лазаревских упражнений Стиви Уандером.

Но его любили: за то, как он выглядел. Ты хоть психоделику жарь, но будь в форме.

Вот с чем никогда не было проблем у СЛ, так это с улыбкой и икроножными мышцами.

Я однажды спросил Киркорова, как же так, ни одного хита, который можно было б напеть.

Киркоров аж расцвел: ты погляди, говорит, на него, он сам ходячий хит, статный и ладный.

Я знаю, эти разговоры задевали Лазарева, потому что раз мы сошлись в вулканической дискуссии насчет того, верно ли он развивается.

Он улетал в Лондон, я летел в Москву.

Я ему: «Не дуйся, я ж по любви, но, чую, ты снова едешь закупать никудышные песенки, ведь все равно доподлинный успех придет тогда, когда ты споешь аутентичную благоглупость "люби меня, как я тебя!", да с танцами и фирменной улыбочкой. Тогда и Саранск падет, а то твой этот космополитизм одной Лере Кудрявцевой по нраву (с которой у вас якобы неземная любовь)».

Сергей вымученно улыбнулся и ответил: «Разве, плохо, что я стараюсь изо всех сил расширить рамки своей популярности?»

Как трапезу украшает тишина, так молодого артиста украшают амбиции.

На это я ему ответил довлатовским «чрезмерные амбиции затрудняют авторскую дикцию».

Теперь, когда я слушаю и смотрю песню «Это все она», я понимаю, что Лазарев стал большой поп-звездой. Русской.

Как поется в песне про импортозамещение: «Где родился, там и пригодился».

Я вот о чем: все, ВСЕ делают карьеры с большим числом этических допусков. Кроме меня, «ИВАНУШЕК», И. МАТВИЕНКО, А.Н. МАЛАХОВА (титаны, я и он, перестали мешать жизнь с «ИГРОЙ ПРЕСТОЛОВ» – и – ура! – примирились!).

А.Н. Малахов учинил в студии «Пусть говорят» шоу, посвященное 20-летию группы, позволяющей ровно столько означенных лет думать о жизни и о себе без апокалиптического возмущения. «Иванушки» потому и пережили всех, что им не приходится жить, «внутренне корчась от собственного лицемерия». Ребята пришли в студию со своими половинками-эвменидами-музами и детьми. Жены красивые и самодостаточные, дети дерзкие, страстные, умные. «Иванушки» перевернули «франшизу» о поп-музыке, превратив бойз-бенд с песнями, где довольно пропеть «пиф-паф, ой-ой-ой, не покидай меня, зайчик мой!», в историю, которая могла с одинаковыми шансами стать драмой и фарсом, а стала историей на тему «Как закалялась сталь», как страсти большие не сожгли. Они дурачились, каламбурили, идиллия была такая, что мне казалось, будто я захмелел, я отвык от того, что в студии не дебатируются казнокрадство и инцест, и отвык от того, что эти дебаты не сдобрены взаимными угрозами.

Я уж и не упомню, когда у людей глаза сияли от радости, музейной по нонешней погоде.

Я вам, неразумным, всегда говорил, что «Иванушки» потребны мне и всем нам, чтоб с души тяжесть спала, а хмарь сменилась благорастворением воздухов. Хочется шампанского и читать вслух Вергилия. 3а что отдельное спасибо Игорю Матвиенко, Мистеру Скромность, который бежит от публичности, как тренер Капелло, ободравший нас, от ответственности. Это он сочинил группу и песни под лозунгом «Да вернется в пылающий мир немного гармонии». Он в нашей местности – главный по мелодиям, возвращающим вкус к жизни. Любая их песня – как запах свежей выпечки, простая философия: не манерничайте, нас спасет любовь, только она.

Мы с Малаховым согласные, Олег Яковлев тоже. Нет, не так: шельма Яковлев – тем паче.

Костя Меладзе не человек, а – человечище, композиторище, продюсерище, инженер девичьих душ; заповедная редкость, а не человек.

Пока они не исполнили с братом сомнительный шедевр под названием «Мой брат», я был убежден, что КМ пишет первостатейные песни, пребывая в мечтательном самосозерцании, чуждый нашенских мелких страстей. Нет же, он НАШ, обыкновенный человек, такой же, как его брат, хороший парень, который считает, что прошлое было ошибкой.

Я не знаю, слушали ли вы означенную песню. Если нет – сделайте это. Я не знаю, за каким они ее спели и превратили в кино, я просто знаю братьев Меладзе.

Костю я знаю недостаточно, говорю же, он заповедной редкостью мне казался, с Валерой – вот с Валерой я был не разлей вода. Пока – старая история, драма с элементами фарса – братья не прославились.

Валера М. – рухни я в огонь вечной кары, если кто-то уличит меня в неискренности – певун галактического масштаба. И вот они с братом выпевают песнь песней, из которой следует, что бывшие жены были ошибкой, они предаются в песне покаянному самобичеванию: «Полжизни привыкал я к ней, а надо было…» Убейте, не помню, а слушать больше не хочу.

Один теперь женат на Вере Брежневой, другой – на Альбине, дай бог памяти, Джанабаевой, и я дико рад – и за обоих, и за обеих. Но когда поешь ТАКУЮ песню, надо ведь понимать, что ее услышат те, кто с тобой проходил огонь, воду, медные трубы. И как им будет больно.

Наверняка это характеризует меня не с лучшей стороны, но я стал сентиментальным донельзя.

Братья Меладзе великолепны и незаменимы, но ведь нельзя плевать в прошлое, нельзя петь про любовь и топтать тех, кто любил тебя, кто сделал все, чтобы какой-то Отар написал про вас: «великолепны и незаменимы». И есть еще дети, благословенные наши дети, которые, наблюдая нас, лицемерных, берут на карандаш: вот как надо – беспардонно хамить вместо «спасибо».