Если бы знать... - Лайза Джексон

«Вот я и дома».

Ворота с электронным управлением распахнулись, и машина двинулась к дому, сияющему в сумерках дюжинами узких окон. И эти окна-бойницы, прорезанные в беленых кирпичных стенах, и черепичная крыша, и мощеные дорожки, и кусты рододендронов и азалий, застывшие вдоль подъезда, словно молчаливые часовые, – все это было Марле определенно знакомо!

От облегчения на глаза ее навернулись слезы.

– Я все это помню! – прошептала она, чувствуя себя на редкость глупо.

– Правда? – Алекс широко улыбнулся, но серые глаза смотрели холодно, как будто он ей не верил.

– Думаешь, я тебя обманываю?

– Что ты, конечно, нет. – Откинувшись на сиденье, он сжал ее руку, переплетя ее пальцы со своими.

Однако чувство узнавания исчезло, как только Ларс свернул в сторону и завел машину в подземный гараж. Здесь Марла увидела серебристый «Ягуар» и пустое место для еще одной машины.

– А где...

– Твоего «Порше» здесь нет, – с полуслова понял ее Алекс.

– Я водила «Порше»?

– Да, и будешь водить снова, как только немного окрепнешь. Думается, тебе не стоит спешить садиться за руль.

Марла невольно вздрогнула. Ах, если бы повернуть время назад!

– Что толку плакать о пролитом молоке? – пробормотала она.

– Прости, что ты сказала?

– Да ничего, просто поговорка. Ее часто повторяла моя мать...

Мать? Перед глазами всплыл и тут же растаял смутный образ женщины... ее матери!

– Ты ее помнишь?

– Д-да... нет, пока еще нет. Но вспомню. Алекс полез в карман за сигаретой.

– Ты говорил, она умерла.

– Да, несколько лет назад.

«Не повезло, – подумала Марла. – Как раз сейчас мне очень не хватает матери. Как и моим детям! Почему я совсем о них не думаю?» При мысли о малыше на сердце у нее потеплело. Захотелось прижать его к груди, взглянуть в милое личико. Которого она даже не помнит. М-да, хороша мамаша!

Она отогнала прочь эту неприятную мысль. Тем временем Ларс заглушил мотор, вышел и открыл дверцу с ее стороны. Марла ощутила слабый запах бензина и машинного масла и пыли. Ларс протянул ей руку, и она вышла из машины, чувствуя странную неловкость, как будто никогда прежде не принимала его помощи.

Возможно, так оно и есть. Ведь раньше она водила машину сама.

– Спасибо, – машинально пробормотала она и заметила, что в глазах Ларса блеснуло удивление.

– Теперь сюда, на лифт, – напомнил ей Алекс. Марла растерянно оглядывалась кругом – ничто не навевало воспоминаний. Более того – как ни глупо это звучало, Марла была почти уверена, что она здесь впервые.

«Но ведь сам дом я помню! – возразила она себе. – Так что не о чем беспокоиться».

– Хочешь подняться наверх и прилечь? – поинтересовался Алекс.

Марла покачала головой.

– Сейчас я хочу одного – увидеть сына.

Алекс двинулся к лифту. За ним струился сигаретный дымок.

– Джеймс, наверно, сейчас спит.

– Я просто посмотрю на него. Мне это нужно. – Она подняла глаза на мужа. – Ты понимаешь меня, правда?

– Конечно. Но, мне казалось, ты захочешь сначала освоиться в доме, вспомнить, где у нас что и...

Двери лифта растворились. Алекс швырнул недокуренную сигарету в мусорный бак, вошел и нажал кнопку третьего этажа.

– Что «и»?

– Ничего. – Он плотно сжал губы, словно разозлившись на себя.

– Нет, ты хотел что-то еще сказать! – настаивала Марла, чувствуя, как нарастает тупая боль в висках.

– Видишь ли, – заговорил он медленно и очень отчетливо, словно обращался к ребенку, – если ты его не узнаешь, или он испугается тебя – для тебя это будет очень тяжело. Я думаю только о твоем самочувствии.

– С моим самочувствием все в порядке, – отрезала Марла, раздраженная тем, что все обращаются с ней, словно с нежным тепличным цветком.

Впрочем, здоровой и сильной ее сейчас никак не назовешь. Марла не так уж много знала о себе, но в одном уверена: она никогда не была рохлей и плаксой!

– Пойдем взглянем на нашего сына.

– Хорошо, если ты уверена, что сможешь выдержать…

– Алекс, – раздраженно прервала она, – заткнись и покажи мне дорогу!

Он промолчал. Старинный лифт плавно полз вверх. Прислонившись к стене, Марла мысленно выругала себя за то, что нагрубила мужу. В конце концов, он о ней же заботится. И он не виноват, что память ее разлетелась на тысячи осколков.

На третьем этаже Марла увидела просторный холл, а посредине – центральную лестницу. Алекс подвел жену к двойным дверям.

– Вот тут мы и живем, – объявил он, вводя Марлу в уютную гостиную – камин, пара диванов, кресла, столик для чтения. – Моя спальня вон там, – он указал на закрытую дверь, – а твоя здесь.

Открыв дверь, он пропустил Марлу в просторную светлую комнату, выдержанную в синих, бежевых и персиковых тонах. Первым делом в глаза ей бросилась кровать – огромная, резная, розового дерева, застланная кружевным покрывалом. Оглядевшись, Марла обнаружила книжный шкаф, полный внушительных томов в кожаных переплетах, свежесрезанные цветы в вазах на столиках, картины на стенах. Все вместе напоминало музейную залу – не хватало только экскурсантов.

– Разве мы с тобой не спим вместе?

– Обычно нет. – Алекс ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. – Иногда бывает, конечно, но обычно каждый спит у себя.

– Довольно странно, тебе не кажется? – заметила она, чувствуя, как просыпается в основании черепа ноющая боль.

Он покачал головой.

– Да нет. Мы ведь много лет женаты. Даже самая пылкая страсть со временем затухает. – Алекс пожал плечами. – У каждого из нас – своя жизнь, и я ничего плохого в этом не вижу.

– Но ведь мы как-то ухитрились зачать ребенка! – удивилась Марла.

– Точно. – Алекс ухмыльнулся. – Хорошо сказано – ухитрились! Ладно, пошли знакомиться с маленьким разбойником.

Пройдя в дальний конец спальни, он отворил стеклянную дверь, завешенную шторкой, и ввел Марлу в детскую – комнатку в нежно-голубых тонах, с веселыми зверушками на обоях. Из углов смотрели на Марлу набивные игрушки, над детской кроваткой мягко светился ночник в виде Ноева ковчега. Детская совсем не походила на спальню: здесь было тепло и уютно, чувствовалось, что здесь живут.

Из кроватки доносилось еле слышное посапывание. Марла склонилась над кроваткой – и сердце замерло у нее в груди. «Маленький разбойник» спал на боку, подогнув ножки и сжав крохотные ручонки в кулачки. Сквозь редкие рыжеватые волосики просвечивала нежная кожа. Во сне Джеймс причмокивал губами, словно ему снилась мамина грудь.