Трамвай в саду - Наталья Александрова

– Да уж, – неопределенно сказал Маркиз.

– Тут отец его приезжает из этого… вот забыла, как тот поселок городского типа назывался, где они все жили. Значит, приезжает он погостить, я ему все и рассказала как на духу. Человек, смотрю, вроде солидный, основательный, ко мне хорошо так, уважительно – дочка да дочка… Ну, думаю, мы ему не посторонние, хоть советом поможет. И выложила все.

– А он что? – Леня решил поддержать беседу.

– А он выслушал так внимательно, помолчал, подумал. Это, говорит, дочка, мужа твоего большой город испортил. Он у нас рос парнем небалованным, а тут деньги появились незаработанные, власть опять же. Он и поддался на соблазн. Надобно, говорит, его в ежовые рукавицы взять, чтобы под присмотром был. Ты, говорит, уж не обижайся, но не сможешь такого. А у меня он не забалует, вспомнит науку-то, драл я его ремнем в свое время, да, видно, мало драл.

– Ну-ну, – усмехнулся Маркиз, понимая уже, чем дело кончится.

– Короче, уговорил он меня в их поселок городского типа переезжать. Ну, пока то да сё, Гришеньке уже годик исполнился. Муж уволился, поехали мы, как раз лето подошло.

Встретили меня там хорошо. Свекровь пироги печет, ничего делать не разрешает – отдохни да отдохни. Мамой просит звать. Муж и правда получше ко мне стал относиться – семья, в общем. Отдохнула я душой и телом до зимы, а потом снова забеременела. Свекор тогда мне и говорит, что нужно на работу устроиться, чтобы декретные деньги дали. Место мне нашли – кассиром железнодорожным, только туда без прописки не берут. Свекор и говорит, чтобы я выписалась из городской своей квартиры, а сюда к ним прописалась. А чтобы там, говорит, не пустовало, ты, дочка, пока меня туда пропиши.

– Неужели прописала? – охнул Маркиз. – Ну ты и дура!

– Да уж, – вздохнула Машка, – заморочили они мне голову, прямо как будто опоили чем-то. Ничего не соображала, да еще беременная…

В общем, как только провернули они это дело, сразу все переменилось. Муж орет, матерится, свекровь шипит, дармоедкой обзывает, свекор вообще меня не замечает, как пустое место. А я как назло чувствую себя плохо. В общем, заставила свекровь полы мыть да картошку таскать, у меня живот схватило. Ночью сама еле до больницы добежала, там чуть не умерла. Выкидыш случился, да после осложнения. Два месяца в больнице провалялась, никто и проведать не пришел.

Маркиз покрутил головой, пытаясь сообразить, сколько же сейчас времени. Наручные часы он, понятное дело, с собой не взял.

Машка выудила из кармана следующую конфету на палочке.

– Ну и что с тобой дальше-то было? – нетерпеливо спросил Леня.

– Дак что было? – вздохнула она. – Прихожу после больницы – они меня и на порог не пускают. Свекровь прямо шваброй на меня, да еще обозвала по-всякому. Ты, говорит, никто и звать никак. Сын мой завербовался на заработки, с тобой развелся, пошла вон из моего дома.

У них там все схвачено, выписали меня из квартиры живо. Я скандалить пыталась, ментов вызвали, отметелили меня и в камере три дня продержали. Как выпустили – я снова к ним. В ногах валялась, все берите, только сына отдайте. Не знаем, орут, ничего про твоего сына, сама его куда-то по пьяному делу потеряла! Снова менты приехали, говорят, если не уйдешь сейчас, дадут тебе два года за хулиганство. Но про ребенка все же разговор зашел, свекровь бумагу показывает – сдали они ребенка в детский дом в Волосове, потому что мать его, то есть я, шалава и пьяница, дома месяцами не бываю, а свекровь – инвалид, не может с внуком сидеть.

Машка прерывисто вздохнула и прижала руки к груди.

– Как услышала я про детский дом – так и обмерла. А дальше ничего не помню. Очнулась на вокзале – деньги и документы все украли, вещи тоже. Ну, доехала кое-как до Питера, сунулась в квартиру свою, а там чужие люди живут. Мужик здоровый такой, меня с лестницы спустил. Ну вот, с тех пор и бомжую…

– А про сына так ничего и не выяснила?

– В детдоме он, в Волосове… Сыночек мой… – завела опять Машка.

– Тихо! – прикрикнул Леня. – Хватит уже! Сама во всем виновата!

– Ага, – согласилась Машка, – сама… Только Рвакля меня не ругает, он меня жалеет…

– А сейчас-то он где? – Маркиз решил, что с него хватит душеспасительных разговоров, пора переходить к делу.

– Сейчас он работает! Деньги зарабатывает! – с уважением сообщила Машка.

– Деньги? – переспросил Маркиз. – Бутылки, что ли, собирает или банки из-под пива?

– Обижаешь! – Машка понизила голос и покосилась на остальных членов команды. – Рвакля такой классный бизнес придумал! Тут неподалеку от метро скверик есть, где народ после работы собирается пивка выпить. На скамеечке устроятся, выпивают, разговаривают – милое дело… Ну а Рвакля тут как тут…

– Просит, что ли? – догадался Маркиз.

– Зачем – просит! Рвакля он гордый, он просить не любит. Это, говорит, унизительно и самое главное – невыгодно. Тому, говорит, кто просит, всегда подают мало. Надо, говорит, так себя поставить, чтобы сами предложили, да еще просили, чтобы взял…

– Это как же? – усомнился Леня. – Чтобы у нас кто-то просто так денег дал – не видел я такого!

– А вот ты послушай. Он, значит, как увидит, что пришла компания пивка выпить – рядом с ними усядется или взад-вперед прохаживается, вроде без всякого дела. Ну, сам понимаешь, не всем нравится, когда бомж рядом существует. Люди отдохнуть собрались, а им тут весь кайф ломают. Ну, они ему тогда вежливо говорят – пошел бы ты куда подальше! Направление сам знаешь, или тебе нужно конкретно указать? А он им – у нас страна свободная, где хочу, там и обитаю! Тогда они ему на пиво дают, только чтобы ушел!

– Это, конечно, хороший бизнес… – протянул Леня. – Психологический… но ведь могут и рыло начистить!

– Могут, – со вздохом согласилась Машка. – Риск, конечно, есть в любом бизнесе. Потому Рвакля меня с собой не берет на этот промысел. Но большинство предпочитает дать денег, поскольку не всякому охота об бомжа пачкаться.

– Интересный бизнес! – повторил Леня. – Перспективный! А где, говоришь, этот скверик?

– А что это ты интересуешься? – подозрительно осведомилась его собеседница.

– Да хочу поглядеть, как он это делает. Передовой опыт, как говорится, перенять. Жизнь у нас, сама знаешь, трудная, лишнее ремесло никогда не помешает.

– Ну ладно, – согласилась Машка. – От метро по переулочку пройдешь налево, там будет арка, за ней этот скверик. Вот там он и промышляет. Только ты смотри, клиентам на глаза не попадайся, а то весь бизнес Рвакле собьешь…

– Ладно, а ты пока за вещичками моими присмотри! – Леня оставил на попечение новой знакомой безразмерную клетчатую сумку и отправился на разведку.

Скверик, о котором говорила Маша, он нашел без труда.

Здесь стояли три зеленые скамейки в окружении чахлых кустов жимолости и барбариса. На одной скамье сидела моложавая пенсионерка с детской коляской, на другой – довольно молодой бомж с растрепанными светлыми волосами и круглым добродушным лицом. Наверняка это был Машкин приятель Рвакля, теперь, когда он был без шапочки, имя очень ему подходило. Маркиз орлиным взором заметил на ногах у бомжа серые от пыли, но довольно приличные ботинки, высокие, на шнуровке.