Стратегии гениальных мужчин - Валентин Бадрак

Его спасло море. Оно оказалось второй после книг любовью Джека. Он интуитивно чувствовал, что могучие неумолимые толщи воды – молчаливые вековые свидетели самых загадочных побед и самых гнусных падений человеческого в изменчивом и колком мире – хранят какую-то великую тайну. Тут всегда было место фантазиям, и тут всегда гарантировано сохранение тайн. И он нашел временное спасение в море. Сначала, связавшись с темной компанией подростков и мужчин, он стал «устричным пиратом». Но после нескольких воровских набегов на чужие устричные отмели он быстро осознал, что становится на скользкий путь, так или иначе ведущий в преисподнюю. Вкусив затхлый запах пьяных драк и поножовщины, Джек твердо решил, что это не его путь. Однажды он даже чуть было не утонул, и спасли его лишь великолепная физическая форма и свойственное жителям побережья отличное умение плавать. Все еще спонсируя деньгами семью, всегда находящуюся в тяжелом положении, Джек начал отчаянно искать новый выход. Им оказался поход китобойной шхуны к берегам Японии – Джек попробовал себя в роли моряка. Это была нелегкая затея, учитывая, что семнадцатилетнему юноше приходилось на равных трудиться с сильными, не понаслышке знакомыми с запахом моря мужчинами. Но Джек выдержал и эту адскую работу, и психологическую нагрузку – он яростными кулаками и мужеством отстоял свое право находиться в таком строю. Кроме того, жажда приключений не прошла даром – он вынес из путешествия гораздо больше, чем любой другой его участник. Потому что именно этот нелегкий вояж и изменил всю жизнь настойчивого искателя.

Небольшой подсказкой Джек был обязан, как ни странно, матери. В один из долгих томительных вечеров, когда в доме не было ни крошки, она показала сыну газету с соблазнительным призывом поучаствовать в литературном конкурсе. Издательство обещало двадцать пять долларов за лучшее произведение. Джек решительно уцепился за возможность заработать, а его первая проба пера была неожиданно оценена: сочный морской рассказ «Тайфун у берегов Японии» не только обеспечил Джеку первую премию, но и вселил невероятную уверенность в том, он может зарабатывать головой, а не выполнять за мизерную плату тяжелую ручную работу. Речь пока еще не шла о том, чтобы сделать писательское ремесло своей работой, но тот факт, что необразованный, неотесанный юноша обошел студентов Калифорнийского и Стенфордского университетов, подействовал на Джека, как сильный допинг. Он впервые осознал, что может в принципе изменить свою жизнь.

Действительно, именно после возвращения из плавания Джек Лондон зажегся смутной идеей продавать «изделия своего мозга», а не оставаться дешевой мышечной рабочей силой. Природа такой идеи – в жажде выжить. Это было еще слишком далеко от жажды творить ради творчества. Но появившееся чувство было предвестником чудесного душевного порыва и перелома в сознании Джека. Он подошел к вопросу с развитым не по годам и впоследствии свойственным ему целостным и суровым синтезом, отбросив ситуативную эмоциональность и подвергнув свои шансы самому жесткому анализу. Прежде чем принять решение, Джек выносил его в своей беспокойной холерической душе и в оказавшемся способным на большие чувства сердце. Для начала юноша небезосновательно решил, что необходимо получить какое-то формальное образование – но не для получения свидетельства, а для заполнения белых пятен в своем представлении о мире. Джек сам описал свое прозрение и возникновение в голове первого подобия идеи: «В основном я занимался самообразованием, другого наставника, кроме себя самого, у меня не было…Никогда не бывал без книги…Я был рыбаком, устричным пиратом, матросом на шхуне, служил в рыбачьем патруле, был портовым грузчиком, в общем, искателем приключений на заливе – мальчишка по годам и мужчина среди мужчин. И всегда с книгой, и всегда за книгой, когда другие спали, а когда они вставали, я был таким же, как они, потому что я всегда был хорошим товарищем».

Его не испугал и не смутил тот факт, что он оказался великовозрастным девятнадцатилетним дылдой среди аккуратных, не нюхавших жизни пятнадцатилетних мальчиков и девочек. Он был зол, замкнут и удивительно самососредоточен. Джек шел своей дорогой и был готов к любым шероховатостям и сюрпризам, преподносимых жизнью. Именно в школе начинаются первые осознанные попытки писать: «Истории мальчишки из Фриско» печатаются в школьной газете. Великовозрастный школьник, убирающий после уроков загрязненные помещения этого священного места, начинает мучительно оттачивать стиль. Джек все дальше уходит, просто убегает от предложенных школой программ – то, что предназначено среднему человеку, не подходит безнадежному фанатику. Работая самостоятельно почти с цикличностью вечного двигателя, прерываясь лишь для установленного пятичасового сна, Джек вдруг понял, что такое малопродуктивное учреждение, как школа, становится ненужной обузой. Ему нужны сильные страсти, сильные переживания. Кроме того, ему приходилось еще зарабатывать на жизнь, и не только себе, но и семье.

Но его мир уже начал наполняться спасительным смыслом. Яростно вгрызаясь в книги по двенадцать часов в сутки, Джек за три месяца усвоил двухгодичную школьную программу и успешно сдал экзамены в Калифорнийский университет. Он научился работать ВСЕГДА, поглощая немыслимые объемы информации и молниеносно синтезируя их. Но ему не суждено было закончить высшее учебное заведение – жестокая испепеляющая нужда, начавшийся настоящий голод в его и без того скудно питающейся семье, проблемы со здоровьем слабеющего отчима, которого Джек любил, как родного отца, – все это вырвало страстного юношу из приятных, манящих объятий творческой лихорадки. Ему снова на время пришлось стать рабочей машиной, отдающей все силы за получение куска хлеба. Это Джек уже проходил, и для него было совершенно не важно, удавалось ли ему найти работу кочегара за тридцать долларов в месяц вместо двух уволенных до него, получавших по сорок каждый; или это была подвернувшаяся работенка в прачечной, где за десять часов изнурительной работы он получал один доллар; было ясно одно: он возненавидел рабский труд за кусок хлеба. Ирвинг Стоун указывает, что в этот период Джека одолевали настолько сильные сомнения пробить брешь к высшему социальному слою, безысходность ситуации казалась порой настолько тупиковой, что в его душе периодически появлялись даже мысли о самоубийстве. Но он не зря был борцом по натуре, а сложные перипетии детства сформировали в Джеке чувство непримиримого победителя. Он готов был уступить на время, но не проиграть. Тактическое отступление – еще не поражение.

Джеку срочно нужна была сильная встряска. И снова его гибкий ум нашел выход – он отправился на поиск новых приключений – на этот раз внимание Джека было приковано к Северу. Формально он откликнулся на зов «золотой лихорадки», начавшейся в Америке в связи с нахождением на Аляске сатанинского песка. Но весьма примечательно, что в отличие от предыдущих путешествий теперь Джек сознательно не просто вел путевые заметки, а целенаправленно собирал материал для будущих литературных произведений. О том, что Джеком уже овладела маниакальная страсть привести в действие какое-то смутное внутреннее решение, свидетельствует и тот факт, что он притащил на Север целую кучу книг для их детальной проработки. Это было просто фантастическое решение, учитывая, что каждый грамм веса был страшным, ни с чем не сравнимым бременем на протяжении многих сотен миль – от подножья Чилкутского перевала и до самой столицы старателей – Доусона. Джек продолжал образование и на глухом, оторванном от цивилизации клочке холодной земли, близкой к концу света, вместо того чтобы рыться в земле в попытках найти спасительный желтый песок. С другой стороны, это было еще не идеей, а лишь остервенелыми бросками спринтера по упорядочению своих пока еще разбросанных знаний.