Страсти по Адели - Татьяна Тронина

– Такими вещами не играют, Идочка, – испугалась Маша.

– А живой человеческой душой играть можно?

– Ну не дури, не поверит твой Катаев, вы ж с ним полгода как расстались! Какой ребенок…

– Это так. Но месяца полтора или два назад у нас с ним было. Он должен поверить.

В прихожей щелкнул замок, что-то загрохотало, послышались шаги.

– Мари, мы прибыли! – оповестил зычный мужской бас. – А точнее, приплыли! Там все растаяло, к чертовой бабушке…

«Тоже мне осипший!» – пожала плечами Ида.

– Мамулечка-а-а! – радостно, в унисон завопил детский голос. – Я в лужу упа-а-ал, когда мы из садика шли! А папа меня достал и сказал, что я карась! Мамулечка-а, а карась – это матное слово?

– Срочно в ванную, в горячую воду… Пахомов, ты почему не уследил за ребенком, он в декабре уже два раза болел! – Маша, сорвавшись с места, убежала.

В прихожей снова раздался шум, хохот и вопли…

Ида сидела на кухне одна и сосредоточенно допивала вино. Она совершенно не завидовала подруге. А чему тут завидовать? Машкин Пахомов – это смесь гориллы и трактора. Кирюшка же – самая настоящая иерихонская труба – нормально, вполголоса этот ребенок говорить не способен. У этого мальчишки всегда под носом сопли и вечно грязные ладошки, которые в пять секунд способны изгваздать все вокруг, включая одежду гостьи и ее сумку из брендового магазина… Если сейчас Кирюха ворвется на кухню, то так оно скорее всего и будет. Нет, Пахомов и Кирюха – отличные пацаны, но себе Ида желала бы других близких. Она мечтала об интеллигентном, интересном, ироничном муже и необыкновенном, талантливом ребенке. С Катаевым, как ей казалось с недавних пор, именно такая семья у нее и получилась бы.

Ида поняла это полгода назад, когда они с Катаевым расстались после очередной ссоры. Ну да, ссорились иногда, у всех так бывает. Это нормально. И почему она злилась на возлюбленного по каким-то пустячным поводам? Ей, как умной женщине, надо было терпеть и не обижаться. Оказалось, что все остальные мужчины вокруг были в сто раз хуже Романа.

А теперь Иде хотелось не только наказать Романа, но и расстроить его грядущую свадьбу. Возможно, если свадьбы не будет, они снова сойдутся… И тогда уже осознанно, целенаправленно ей удастся «дожать» этого мужчину, довести его до алтаря.

* * *

Мобильник, лежащий в сумочке Алисы, буквально разрывался. Анатолий достал телефон, взглянул на экран. «Роман» – прочел он. Брезгливо поморщившись, Карташов нажал на кнопку выключения и положил затихший телефон на место. Затем на цыпочках подошел к двери, за которой держал Алису, прислушался… Тихо. Возможно, она легла спать. Если подумать, то Алиса – удивительно спокойная, совершенно несклонная к истерикам и неадекватному поведению женщина. Вот и в этот раз, наверное, позлится немного, обидится на Анатолия, устроившего ей «шоковую терапию», зато потом поймет, простит и даже станет испытывать благодарность.

А что, если прямо сейчас зайти к Алисе, лечь на кровати рядом с ней, обнять ее? Поцеловать в шею и прошептать ласково: «Я с тобой. Я всегда с тобой, ничего не бойся…»

Анатолий хотел это сделать, но не мог. Как и раньше, как всегда. Не мог сказать тощей, веснушчатой девчонке из соседнего подъезда, что она ему нравится. Сколько лет, даже десятков лет ходил он мимо Алисы, болтал с ней о каких-то пустяках, играл в прятки, но ни словом не обмолвился о том, что чувствует к ней.

Приближался к этому моменту вплотную, уже даже рот открывал – и не мог. С другими девчонками мог, с этой – нет. «Она же страшненькая, полудикая, чучело…» – уговаривал он сам себя. Мозг и сердце юного Толика всегда находились в противостоянии. Сердцем он тянулся к Алисе, рассудок же брезгливо одергивал: «Фу, ну не с этой же…»

Если вспомнить, Анатолий всегда был озабочен тем, насколько он соответствует людям, обстоятельствам… Даже одежде и еде. Раньше, еще в детстве, когда окружающие Анатолия не замечали, считали слабаком, он видел в этом несправедливость. Поскольку он, Анатолий Карташов, – супермен. Гений. Лучший. И должен быть у всех на устах! Поэтому Толик тянулся вверх, работал над собой, интересовался многим… Еще в юности понял, что обладает даром убеждения, властью над людьми, и решил – надо развиваться именно в этом направлении.

Он чувствовал свою силу, свои возможности, предвидел свое яркое будущее. Рядом с ним должна находиться принцесса, а не эта бледная, невзрачная девчонка.

Однажды летом, когда готовились к выпускным экзаменам, Анатолий столкнулся во дворе с Алисой. Девушка выглядела взволнованной, испуганной. Призналась, что в выходные она с подругами ездила в Серебряный Бор и там чуть не утонула. Ее чудом спасли: кто-то из отдыхающих заметил, как она тонет, вытащили… «Боюсь теперь даже к воде подходить, на море ни за что не поеду!» – с нервным смешком призналась Алиса. «Ну обошлось же… – пожал плечами Анатолий. – Ты, Мусатова, главное, теперь не концентрируйся на этом событии, попытайся относиться к нему спокойно». Сказав это, ушел. Хотя на самом деле ему ужасно хотелось ее обнять, приободрить. Тянуло признаться, что сочувствует ей, переживает за нее. Но ничего из этого он так и не сказал, не сделал, не смог. Зато ночью еле уснул – он вдруг представил, что будет, если Алисы не станет. И как тогда ему жить, для чего? Для кого стараться, мир покорять?

На выпускном Анатолий, выпив шампанского, решил раз и навсегда покончить со своей странной, избирательной робостью, проявлявшейся лишь в отношении этой рыжей девочки. Если есть проблема – значит, надо ее решить, и решить радикально, не медля.

Пригласил Алису на танец (кстати, и танцевать она толком не умела, неуклюжая и неловкая!), потихоньку увел ее в сторону и попытался поцеловать. Но что Алиса? Она с испуганным и возмущенным видом оттолкнула его: «Фу, Карташов, противно!»

Алисе было противно. Ей, ничтожной рыжей замухрышке… Анатолия словно кипятком обдало от этих слов. Он ничего не ответил, отошел, пылая от ненависти и возмущения.

Тут же пригласил на танец другую… Люду, кажется. Даже фамилии этой девицы из параллельного класса теперь не вспомнить. Плясали вместе самозабвенно, а потом, не сговариваясь, спрятались в какой-то подсобке, и там случилось то самое… Чего Анатолий еще не испытывал и что хотел сделать вместе с Алисой.

Под утро, когда Анатолий в одиночестве возвращался через рассветную Москву к себе домой, он плакал – пьяный и несчастный. Словно произошло нечто непоправимое. И в случившемся Анатолий обвинял Алису. «Что ты наделала, что же ты наделала!» – твердил он сквозь зубы, вытирая кулаком злые слезы на глазах.

…Алиса поступила в медицинский институт, и Анатолий тоже, в тот же самый вуз. Он и ненавидел эту девушку, но и расстаться окончательно с ней не мог. Почему-то хотелось видеть ее постоянно. Тем более что старые пятиэтажки стали расселять… Но Анатолий ничего не сказал ей о своей обиде, о своих чувствах и вел себя как ни в чем не бывало. Иногда, сталкиваясь с Алисой в институтских коридорах, дружески болтал с ней, даже шутил.