Письмо, которого не было - Елена Нестерина

Что делать? Тоня села возле сарая и задумалась. Русская печь жрет дров огромное количество. Но и тепла дает много – вон какой большой дом обогревает. А в бане – в бане печка маленькая. И помещение малюсенькое. В баню, чтобы натопить ее жарко-жарко, дров идет чуть ли не в три раза меньше, чем в домашнюю печку. Получается что? Если не добиваться банного жара, а топить баню так, чтобы температура в ней была равна домашней, то этих дров, что остались, хватит приблизительно на восемь недель. Это в худшем случае. А так и на двенадцать можно будет растянуть. В бане можно жить? А почему нет? Спать в парилке – там как раз два лежачих места, вещи хранить в помывочной, телевизор там же поставить, дверь открыть – и сиди себе на нарах, смотри кино! Хорошо, розетка как раз есть! В предбаннике, где похолоднее, тоже ничего, терпимо. Главное – спать в тепле и Машку не застудить.

А готовить еду она будет дома, как и раньше. Ничего, потерпит, оденется потеплее – и нормально. К тому же, в доме нужно поддерживать плюсовую температуру, чтобы он портиться не начал. Это Тоня от дедушки знала. Будет чуть-чуть подтапливать – раз в неделю. А остальная температура от плитки электрической пойдет.

– Машулька, переезжаем! – скомандовала Тоня, входя в дом.

– Куда?

– Маня, иди в баню! – улыбнулась Тоня, одевая сестру.

– Зачем?

– Так туда мы и переезжаем жить.

– Да?! Ура… – Маша еще не поняла, хорошо это или плохо.

Топить сегодня печь в доме Тоня уже не стала. Вместо этого затопила баню.

И отправилась к кровати за постельным бельем. Отнесла перину в баню, за ней потащила подушки. Маша обрадовалась переменам и с воодушевлением ей помогала. А уж когда узнала, что в бане они телевизор будут смотреть, завизжала от восторга.

Правда, телевизор в бане ловил только первую программу – и напрасно Тоня бегала по улице, ловила медной проволокой телевизионные волны.

– И одной хватит, – забросив проволоку на крышу бани, заявила она сестре. Маша согласилась, забралась на перину и разложила своих кукол.

Жизнь и в бане быстро наладилась. Тесно, правда, там было – ну а что делать?

Так и потянулись дни банного жительства. Тоня бегала от бани в дом и обратно, дверь хлопала туда-сюда, а потому Маша, для перестраховки, сидела на банных нарах в платке и валенках. Да и остывала баня очень быстро, все-таки не дом. Так что топить ее приходилось часто – может, и не выходило никакой особенной экономии дров? Тоня старалась об этом не думать. Приняла решение, значит, – приняла.

А дрова нужно было где-то взять. Купить – но где? И, главное, на что? Мама хоть и обещала, что адвокат приедет к ним, но когда это еще случится?.. В крайнем случае, придется разобрать покосившуюся старую загородку. А потом сарай.

Хворост! Кусты в обсадке – это хворост! Так что в последний день каникул Тоня махала топором, который слушался ее плохо и все норовил тюкнуть в снег или вывернуться, но не попасть по тонким хворостинам кустов. Маша тоже помогала: таскала хворост к бане. За день набралась большая куча, которая сгорела за два приема. Но измучила операция «Хворост» девчонок изрядно – в первый день Тоня легла спать без ужина, и Маша, конечно же, вслед за ней. А во второй, когда решили протопить банную печь этими тонкими палочками, стало понятно, что лезть в узкую печную дверцу они не особо стремятся, гнутся, норовя отлететь в глаз, рассыпаются в разные стороны. Так замусорился предбанник, что несколько часов понадобилось, чтобы привести его в порядок.

Спина у Тони болела, руки от топора ныли, голова кружилась. Вторую партию хвороста она постаралась еще на улице стянуть в небольшие пучки и в таком виде засовывать в печь. Все-таки хворост горел, печь грелась, и дрова тем самым экономились. Это радовало.

…Рыба тоже была последняя. Темным вечером Тоня, одетая в пальто, чистила эту рыбу, собираясь ее пожарить и тем самым накормить Машу белком животного происхождения.

В дверь дома постучали. Тоня тревожно вскинула голову. И прислушалась.

Шаги под окнами она услышала еще за полминуты до стука. Подумала – раз Кузя не лает, значит, это свои: наверняка Маша из бани вышла на улицу. «Ну, я ей сейчас задам!» – подумала она тогда. Но только отвлеклась на кость, что больно ткнула ее под ноготь, как тут же услышала этот стук.

Кто это еще может быть? Бабульки так поздно к ним не ходят – рано спать ложатся. Тоня вытерла руки, прошла через сенцы на террасу и подошла к двери. Верный топор стоял как раз под рукой – возле замка.

– Кто там? – спросила она.

– Это я, Вася! – раздался из-за двери веселый голос.

Быть этого не может! Вася! Васька! Голос был его – такой задорный голос ни с каким не спутаешь! Грохнув задвижкой, девочка распахнула дверь.

– Тоня! – и Вася шагнул ей навстречу.

Тоня с морозной улицы тут же потащила его в дом. Где тоже не сильно-то и тепло было.

Тоня сразу забыла, что надо сделать вид, будто она знать не знает и знать не желает такого непостоянного друга. И радостно бросилась обнимать его.

Васька сделал то же самое – так что они даже лбами стукнулись. Стукнулись – и засмеялись. Снова обнялись уже спокойнее.

Не отпуская Тоню, Васька смотрел на нее веселыми черными глазами. И чуть ли не дымился от радости.

– Ну вот она ты! Наконец-то! – говорил он, дергая Тоню за голубые рукава пальто. – Куда же вы пропали-то, Тоня?!

– Где же ты был, Васенька? – спросила Тоня. Она не умела упрекать.

– В Рязани, – ответил Васька. – А почему ты мне не звонила, Тоня? Я там чуть с ума не сошел – ждал, ждал! И на Новый год даже не позвонила. Я думал, с вами случилось что. Или ты на меня обиделась… Они меня не отпускали. Но я сбежал.

– Сбежал?! – Тоня еще не поняла, откуда сбежал. Но Васька мог сбежать откуда угодно – это точно!

– А чего? Зато я дома! – и он оглядел кухню.

– Погоди, Вась, – замотала головой Тоня. – А как я тебе могла позвонить-то?

– Так я ж тебе номер мобильного телефона дяди моего, Прохора, написал! – воскликнул Вася, уже понимая, что его послание все-таки не дошло.

– Ты? Написал?! – чуть не плача, переспросила Тоня.

– Да…

Весь тот дурацкий день промотался Вася по райцентру. То туда направлялись отец и мужчины, то сюда – то в автосервис заезжали, то на рынок, то домой к какому-то родственнику, то в гараж к какому-то знакомому. И везде Васька был нужен – там подать, тут подержать, здесь принести, туда отнести. Так он и пробегал с поручениями. А когда вернулись наконец домой, было поздно – одиннадцать часов. Нечего даже пытаться – мать никуда не пустит. Наутро было то же самое – поехали в недальнее село к другим родственникам. И там заботы. Снова он при деле, снова помогает. Освободились, правда, к обеду.