Повседневная жизнь пиратов и корсаров Атлантики от Фрэнсиса Дрейка до Генри Моргана - Екатерина Глаголева

Голландские пираты установили прочные связи с магрибскими городами на почве работорговли (англичане вытеснили их из Северной Атлантики, но, по счастью, оставалось еще Средиземноморье). Симонсон был не единственным ренегатом: мавританский пират Морат Рейс при рождении получил имя Ян Янсен и был родом из голландского Гарлема, Сулейман Буффоен звался раньше Якобом де Хооревардом из Роттердама, а Сулейман Рейс, погибший в 1620 году в бою с европейским кораблем, носил прежде фамилию Веенбер. Но не только голландцы были настолько беспринципны: в песнях и балладах поется об английском капитане Варде, который отплыл из Плимута к югу, разгромил мальтийских рыцарей, завладел сокровищами с венецианских судов, золотом и серебром с испанских и португальских галеонов и наводил ужас на Францию и Италию, командуя двадцатью четырьмя кораблями. В Тунисе он выстроил себе поистине королевский дворец, и «турки» почитали его наравне со своими вельможами.

Средиземноморские пираты-христиане действовали на свой страх и риск Во второй половине XVII века принцу Евгению Савойскому (воспитанный во Франции, он «обиделся» на Людовика XIV и стал лучшим военачальником австрийского императора, отличившись в войне за Испанское наследство) удалось поставить их на службу Священной Римской империи.

Бывало, хотя и редко, что команда проявляла большую щепетильность в вопросах чести, чем капитан. Так, английский флибустьер Джон Вир (Веаге), изначально получивший от губернатора Невиса «комиссию» для борьбы с испанцами, поставил себя вне закона, захватив судно из Новой Англии. Отведя призовой корабль на Кубу, он перешел на службу к Испании; но англичане из его команды не пожелали последовать его примеру, и Вир заменил их испанскими мулатами. Кстати, Вир прослужил испанскому королю только до середины войны Аугсбургской лиги, а в конце 1695 года снова сменил господина — отправился на Сан-Доминго и поднял французский флаг.

Флибустьеры обычно не выбирали капитана, а решали, с кем отправятся в плавание и на каком корабле: перед каждым новым рейдом команду набирали по тавернам. Последнее слово оставалось за судовладельцами: назначая капитана, они чаще всего останавливали свой выбор на человеке, пользовавшемся авторитетом и уже проявившем себя в деле. Выборы капитана на общем собрании могли состояться лишь в том случае, если судно принадлежало самой команде. Если, к примеру, часть экипажа переходила на захваченное судно, она выбирала себе капитана. Подобная практика сложилась в Америке с начала XVII века. Так, в 1685 году часть команды Лоренса де Граффа отделилась от него, пересела на корабль, захваченный у испанцев, и избрала себе вожака. Разрыв стал следствием ссоры между Де Граффом и несколькими членами экипажа по поводу установленных им на время рейда правил.

Но могли возникнуть и форс-мажорные обстоятельства, например смерть капитана. В 1668 году корабль французского флибустьера Моисея Воклена, грабившего испанцев в бухте Маракайбо, потерпел крушение; Воклен вместе со всей командой перешел на французский фрегат под командованием корсара шевалье дю Плесси, курсировавший у Антильских островов. Вскоре шевалье погиб в бою с испанцами, и Воклена избрали капитаном вместо него. Но если бы он не опирался на поддержку своих людей, а судно было бы оснащено в Америке, а не во Франции, капитаном наверняка стал бы один из помощников покойного. В 1683 году голландец Николаас ван Хорн, действовавший по французскому каперскому патенту, взял на борт своего корабля 300 флибустьеров, в том числе Де Граммона, который стал его помощником. Затем, объединившись с капитанами Де Граффом и Андрессоном, а также десятком других, он разграбил Веракрус на берегу Мексиканского залива. Во время дележа добычи между Ван Хорном и Де Граффом вспыхнула ссора, окончившаяся дуэлью; Ван Хорн был смертельно ранен, и командование его кораблем «Святой Николай» перешло к Де Граммону. Бывало, что капитан принимал на борт команду с затонувшего судна, подобрав ее на пустынном берегу какого-нибудь острова, и обещал спасенным отдать им первый же захваченный корабль. Так произошло с английскими флибустьерами, возвращавшимися в 1681 году из похода в Тихий океан; спасший их капитан Райт передал им испанское судно, взятое на абордаж, и те избрали себе капитана из своих рядов — Джона Кука.

Во время крупных походов флибустьеры порой объединялись во флотилии и капитаны на совете избирали своего главу — генерала. Зачастую у него был помощник — адмирал флота, как его называли испанцы. Англичане использовали термины «адмирал» и «вице-адмирал». В знаменитом походе Генри Моргана на Панаму участвовали 37 кораблей и две тысячи пиратов. Однако флибустьерские флотилии редко вступали в морские сражения, в основном они перевозили десант для разграбления испанских поселений. Бывало, что губернатор Ямайки или Сан-Доминго сам назначал генерала, но в своем выборе руководствовался волей большинства, как это было в случае с Де Граммоном или Морганом. Реже генералом становился офицер королевского флота, например Кристофер Мингс или Франсуа д'Анженн (бывший маркиз де Ментенон). В Европе идею о создании корсарской эскадры впервые подал Жан Барт: уроженцы Дюнкерка предпочитали воевать сообща, тогда как выходцы из Сен-Мало действовали в одиночку.

Флибустьеры и пираты, как правило, не имевшие обязательств перед судовладельцами, могли не только избрать себе капитана, но и низложить его — за непрофессионализм, жадность, жестокость или в случае, если интересы капитана не совпадали с интересами команды. Так произошло, в частности, в 1682 году с Джоном Уильямсом, курсировавшим у берегов Кубы на английском кече, отбитом им у испанцев. Когда он прибыл в английскую колонию Виргинию, команда лишила его капитанских полномочий в пользу Даниеля — одного из членов экипажа.

Годом раньше команда свергла капитана Шарпа, поскольку тот избегал рискованных предприятий и вместо захвата кораблей и городов собирался искать сокровища Дрейка. Заговор против капитана возглавил его друг и помощник Джон Кокс. В вожаки выбрали Джона Уотлинга. Тот решил захватить штурмом город Арику, но, имея в своем распоряжении всего 140 человек, потерпел сокрушительное поражение и погиб, а Шарп снова стал капитаном.

Отказ повиноваться капитану мог принимать и другие формы. Иногда команда сходила на берег, чтобы дождаться прихода другого флибустьерского судна и наняться на него, а капитан оставался с горсткой верных ему людей, которых едва хватало, чтобы управиться с кораблем, подвергаясь, таким образом, риску потерпеть крушение или попасть в руки врага. Такое бывало, например, когда капитаны выполняли приказ властей Ямайки или Сан-Доминго, запрещавших нападать на испанские суда, что шло вразрез с пожеланиями команды. Через это прошли капитаны Сварт в 1664 году и Джон Моррис семью годами позже. А в 1686 году команда одного торгового судна с Ямайки высадила своего капитана, отказавшегося напасть на испанский корабль, на необитаемый остров, оставив ему только оружие.

Бывало, что на корабле вспыхивал бунт, исход которого зависел исключительно от личности капитана. В 1682 году знаменитый Джон Коксон, в очередной раз отрекшийся от пиратской деятельности и признавший власть губернатора Ямайки, получил от него поручение привезти на остров англичан, занимавшихся в Гондурасе рубкой кампешевого дерева, из которого добывали сине-фиолетовый краситель. В пути на корабле начался бунт: команда требовала вернуться к прежним занятиям. Коксон, известный своей храбростью, подавил его в одиночку: собственноручно застрелил двух бунтовщиков, еще 11 человек скинул за борт, а двух оставшихся привез в Порт-Ройал для предания суду. Эдвард Тич пошел другим путем — правда, его команда была недовольна по иной причине. «Сегодня допили весь ром, команда полупьяная. Негодяи плетут заговор, — записал капитан в судовом журнале. — Захватил корабль с большим запасом спиртного». Таким нехитрым способом бунт удалось предотвратить.