Безумное лето Рудольфа - Иоанна Фабицкая

После моего инструктажа пани X. как-то обмякла, но к врачу очередь была еще длиннее, чем в кассу. До обеда мы продвинулись всего на два человека. Я продолжал сохранять бдительность, тем более что пани X. плюнула на мои указания, заявив, что ей проще умереть, чем делать приседания. Она молча сидела на одном из немногочисленных стульев рядом с кислородным аппаратом. На улице стояла страшная жара, а я следил за очередью, где время от времени вспыхивали драки и свары. Не хотел бы я попасть в лапы этих бодрых старичков. Машины «скорой помощи» подъезжали одна за другой, а кассирши напоминали то ли членов правительства после экстренного ночного заседания, то ли заложников, которых никто не хочет спасать. К их униформе были пришпилены карточки в форме сердечка с надписью: «Я всегда улыбаюсь и всегда довольна своей работой». Мне сразу вспомнился сумасшедший дом из фильма «Полет над гнездом кукушки».

В три часа мы вплотную приблизились к окошку. Кассирша в который раз завела диалог с посетителем – прямо-таки театр абсурда.

– Ваши документы.

– Я это, я! Вот очередь выстоял – словно заново родился.

– Ваши документы, иначе не получите денег!

– Что? Бедняк? Так точно, проживаю в бедности!

И такая белиберда с каждым клиентом, потому что на всю очередь банк выделил только один слуховой аппарат. Это настоящее издевательство над несчастными пенсионерами! Кассирши наверняка были в сговоре с бандитами. Их задача – измотать клиентов с помощью психологических приемов, после чего украсть у них деньги раз плюнуть! Хорошо, что пани X. пришла со мной. На всякий случай я припас черный чулок, чтобы надеть его себе на голову для устрашения бандитов.

В пять часов самые дряхлые и немощные сдались и мы с пани X. оказались у кассы. И тут кассирша с грохотом опустила решетку, чуть не отрубив мне руки.

– Перерыв на прием успокоительных, черт бы все побрал!

– Да как же так? – раздались слабые голоса из очереди.

– А вот так, – исчерпывающе ответила кассирша, швырнула себе под ноги сердечко с надписью и сплясала на нем зажигательный танец индейских воинов.

Ее выступление прервал директор банка. С трудом он уволок ее в служебное помещение, по дороге она красочно и во всех подробностях рассказала ему, что он волен сделать с ее премией. На месте директора за такие слова я немедленно уволил бы ее с работы!

Тем временем старички и старушки, удобно расположившись на полу, устроили пикник, забыв о цели своего прихода. Предвоенное поколение имеет удивительную способность к адаптации! По-моему, мы должны лучше о них заботиться. Ведь если сейчас начнется война, никто, кроме них, воевать не пойдет. Все мои ровесники тут же убегут за границу!

Начались рассказы о болезнях, напоминающие аукцион «Кто больше?». После скромного перекуса пани X. затянула: «Горит в лесу огонек». Эту чудесную картину испортили охранники, запретив разводить на полу костер.

В половине шестого штурм кассы возобновился. Поскольку слух у пани X. отличный, с нами расправились быстро. Дальше события развивались еще быстрее: я надел на голову чулок и постарался поскорей довести пани X. до такси, только в этой суматохе забыл заранее ее предупредить, в результате охранники приняли меня за бандита и повалили на землю, а пани X. заехала мне по голове зонтиком. С меня сорвали чулок и спросили пани X.:

– Вы узнаете этого бандита?

– Ну конечно, это моя охрана, – с достоинством ответила пани X. и добавила: – Олух царя небесного! Из-за тебя зонтик сломала. Я покупала его в Вене еще до войны.

Пани X. поручилась за меня, и мы поехали домой. В такси она обзывала меня последними словами, даже таксист не выдержал и вступился. Дома пани X. осмотрела мой глаз.

– Начистили тебе физиономию! – Она опрыскала меня какой-то зловонной жидкостью от синяков. – Может, поможет, а может, нет.

И ни слова благодарности!

Только что избранный кардинал под покровом ночи сбежал из Ватикана и вступил в секту Муна! Его жена-кореянка угрожает Папе Римскому голодовкой, если ее мужа не выпустят из Италии.

И как тут не обзавестись манией преследования? Щупальца Муна повсюду!!!

Жидкость пани X не помогла. Под глазом фингал.

Меня предоставили самому себе. Когда-то я мечтал, чтобы родители перестали меня контролировать на каждом шагу, но это уже переходит все границы. Я же маленький и безответственный! Мне угрожает великое множество опасностей: педофилия, детская порнография, да и под машину могу попасть!

Пусть хоть кто-нибудь займется мноооооююю!

Отца нет дома ни днем ни ночью. Маму это не интересует. Я подсунул ей заметку о наркотиках у нас в школе, она прочитала и ничего не сказала. Ее даже не волнует, что наша школа – криминогенное заведение! Очевидных признаков краха ее семейной жизни она тоже в упор не видит. Я собственноручно рассовал по карманам всех моих грязных рубашек доносы доброжелателя. И что же? Гора грязного белья растет, а мама и не думает стирать!

Господи! Как спасти моих родителей? Не хочу быть ребенком из неполной семьи! Паршивая у меня жизнь… Вдобавок я страшно одинок, как фингал у меня под глазом. Фингал бледно-желтого цвета с вкраплениями лилового.

Пани X. трусливо молчит. Нет чтобы позвонить и поинтересоваться, нет ли у меня сотрясения мозга.

В эту ночь мне абсолютно ничего не снилось. Странно. В одной маминой книжке я прочел, что сны не снятся только людям с психическими отклонениями или покойникам. Немного испугался, ведь я могу принадлежать только к первой категории!

Приснилось, что в мою комнату вошли родители и начали душить меня подушкой. Проснулся в ужасе. Все простыни были скомканы. Долго не мог успокоиться. В первую секунду хотел побежать к родителям и услышать, что они любят меня, что не хотят моей смерти. Но они бы спросили, с чего я так разволновался. Не рассказывать же им мой сон. Зачем подбрасывать им всякие идеи.

Лежал до утра без сна, плача в подушку. Очень старался никого не разбудить. Мама бы страшно рассердилась, а отец обвинил бы меня в притворстве. Он и так постоянно твердит, что я нарочно создаю проблемы, чтобы обратить на себя внимание. Ребенку, выросшему в нормальной семье, не понять, что я чувствую. Родители никогда меня не ласкали. Отец говорит, что ему слабо нежничать, а мама всю жизнь играет роль семейного шерифа, которого все должны бояться. Оба сошлись на том, что меня надо приучать к жизни в реальном мире, где добрых людей раз, два и обчелся. Вот и закаляют сына с малых лет.

Трудности я всегда должен был преодолевать самостоятельно. Даже в первый день в садике мама довела меня только до входной двери, за которой толпились любящие родители других детей. В школе то же самое. Бутербродов с собой мне никогда не давали, лишь совали несколько злотых на школьный буфет. Иногда я тайком подъедал бутерброды у Эльки, они были такие вкусные, с салатом и сыром. Потом Элька проговорилась, что знала об этом, но молчала… Когда в передаче «Детский сад на дому» рассказывали о кулинарных рецептах, мама всегда выходила из комнаты, твердя, что она не намерена участвовать в поддержании бессмысленных стереотипов.