Небесный почтальон Федя Булкин - Александра Николаенко

Выбирали мы, выбирали с бабушкой, и ужика хочется, и хомяков, и мышь полосатую, всех хочется. Котятки… щенятки… Господи! Даже курицы продаются! Даже яйца куриные… Может, нам яичек этих купить – цыплят высидеть? Только отказалась наотрез бабушка цыплят высиживать. Сказала, что у нее и без цыплят дел невпроворот, а у меня тем более – скоро школа. Но это зря она, я бы до школы успел цыплят, скорей всего, высидеть…

Пока над цыплятами размышлял, увидел в банке золотую рыбку. Золотая рыбка, а дешевле шиншиллы! Вот, думаю, кто мне нужен! Поднес к банке палец, а она к стеклу подплыла, рот открыла, пузырик выпустила, еще один… и еще.

Это значит, сказала мне что-то! На морозе слова баранками, а в воде, наверное, пузырьками, в ванной нужно будет проверить…

Если рыба Золотая эта, то, может быть, она, как в сказке у Пушкина, желания выполняет? «Купи меня, Федя, выпустишь потом в Черное море – три желания исполню…» – может, это она пробулькала?!

И выбрал я рыбку, с расчетом, чтобы, когда на море поедем, все на место вернула. И маму, и папу, и Пуню, и воробья.

Проверил в ванной я пузыри на слова. Так и есть! В пузыри слова в воде превращаются! Так что, пока рыба Золотая у меня в заложниках, загадал ей желание предводительное, ей и мне выгодное, которое в три следующих, если по-честному, не считается… На море поехать…

И назвал я золотую рыбку Мухтар.

– Почему Мухтар, Федя? Может, это она?

– Не она.

– Не она так не она, бог с ней…

– Потому что была бы это она, икрилась бы, бабушка. Посмотри зато, как подвергается она дрессировке!

– Не «подвергается», Федя, а поддается.

– Подвергается, бабушка, но пока что не поддается…

* * *

– Этой сколько божьей коровке лет, бабушка?

– Сколько пятнышек на ней, Федя – столько. Только пятнышко одно за десять считай человеческих. Одно пятнышко – десять лет.

Это старая совсем, значит, коровка, за семьдесят. Пенсионерка, как бабушка. Не долетит такая до Града Небесного. Помоложе пойду поищу.

Молодая наконец-то попалась! У забора паслась, в одуванчиках.

Одно пятнышко ей всего, только очень ленивая… Уже раза три с рукава ее в небо стряхивал, а она пролетит немножко – и в кустики, или вот прямо сразу под ноги брякается, халтурщица!

Самое опасное, считаю я, на ресницу желанье загадывать. Ненадежное дело. Потому что бывает так, что всё на эту ресницу поставишь, всё! Дунешь, силы сильнее, а она лежит себе как лежала… подлая.

– А я вот о чем еще постоянно думаю, бабушка… Бабушка!

– Ну что, Федя?

– Вот еще о чем постоянно я думаю…

– Ты бы лучше одновременно, Федь, как-нибудь и думал бы, и посуду мыл.

– Не могу я разом два дела думать, у меня не сто рук. Об одном додумать нужно сначала. Нельзя бросать мысль недодуманной. Знаешь, сколько мыслей хороших, бабушка, необдуманных даром во мне пропадает!

– Сколько?

– Да мало ли сколько, бабушка…

…Например, вот, когда Бог зебру раскрашивал, бросил на полпути, не докрасил…

– Почему не докрасил-то, Федя?

– Да видно же! Она как забор у нас на заду, когда краски нам не хватило…

Ну не мог же специально Бог полосатую лошадь сделать?!

И коровы тоже тяп-ляп у него… не прокрашены.

* * *

И вот еще о чем я думаю, бабушка…

Повезло, например, человеку с джинном или, там, с цветиком-семицветиком. Редко, конечно, бывает такое, бабушка, но бывает! Так вот: почему первым делом не загадать такое желание, чтобы все остальные, бабушка, исполнялись?! Ведь так просто! А еще ни один человек не додумался… Потому что загадывают все первое, что попало! Вот ты бы, например, что бы джинну первое заказала?

– Чтобы ты посуду, Федя, помыл.

Вот и все такие же у людей желания, понимаешь, бабушка?! Примитивные. Я и сам бы потом посуду помыл, со временем. Бесполезно истратила опять бабушка свое желание. Говорю же! Не мыслит человечество большими просторами. Ладно бабушка, она человек древний, доисторический, ископаемый, в Бога верит. Но и я ведь первое желанье профукал Мухтару…

А на море мы и без Мухтара поехали. Нам, как группе в государстве отсталой, социально не обеспеченной, путевку в поликлинике на море бесплатную дали, оздоровительную. До того еще, как я Мухтару о море загадывал, была у бабушки эта путевка…

– Тебе когда, бабушка, дали путевку эту?

– Не помню я, Федя…

– Ну, после Мухтара или до?

– До, как болел ты в последний раз, еще в шестнадцатых числах…

Видите?!

И молчим теперь мы с Мухтаром, как воды в рот набрали. Потому что он считает, что исполнил мое желание, а если мыслить по совести, это чистой воды надувательство с его стороны…

И старика со старухой у Пушкина золотая рыба тоже надула.

– Что, Мухтарушка, рыбка бедная, кушать хочешь? Не кормит тебя твой хозяин?

– Это я справедливости ради, бабушка, голодовку ему объявил…

– Плохи, Федя, наши дела…

– И не говори, бабушка…

– Как за свет только будем в этот месяц платить…

– А мы что с тобой, за свет платим?!

– Платим, Федя, а как же не платим?

Ну, построили коммунизм…

– Может, мы еще и за воду платим с тобой, а, бабушка?

– А как же, Федя, не платить? Платим.

– Аза воздух сколько мы платим, бабушка?

– Только воздух, Федя, один у нас и бесплатный. Дыши – не хочу…

– Воздухом, бабушка, компот надышишь…

– Может, Федя, думаю, нам с тобой брошку эту на комиссию сдать?

– Золотая брошка эта у тебя, бабушка?

– Золотая.

– И много за такую брошку дадут?

– Бог их знает, Федь, они считают по весу, но до дачи, думаю, хватит.

– Бабушка?

– Да что, Федя?

– А Мухтар наш, как ты думаешь, сколько весит?

– Как ты думаешь, бабушка, есть у меня вариант погулять сегодня пойти?

– Думаю, что есть, Федя.

– А прямо сейчас, как ты думаешь, бабушка, есть вариант у меня такой?

– Думаю, Федя, к школе сиди готовься. Таблицу учи.

– Этот вариант, сама знаешь, до ужина затянуться может.