Князь моих запретных снов - Оливия Штерн

- Что говорят, убийцу ищут? – я закинула еще одну удочку.

- Да кто его найдет? – Аделаида пожала плечами, - не будет же Клайс сдавать свою бывшую?

Похоже, о романе Кодеуса Клайса и Гвейлы Шиниас знали все.

- Так что, придете? – не отставала Аделаида, - мне из дому прислали копченый окорок и целый каравай.

- А запивать чем будем? – шепотом поинтересовалась Габриэль.

- И сидр тоже прислали, - торжествующе закончила Аделаида.

Похоже, план на вечер был составлен.

Когда вы уже выходили из-за стола, Габриэль взяла меня под руку и зашептала:

- Давай позовем Альберта? Ну, у тебя же с ним роман?

- Нет у меня с ним романа, - тихонько призналась я, - это он специально так сказал, чтобы Гвейла Шиниас не ревновала.

Мне показалось, что Габриэль вздохнула с облегчением.

- Слушай, - она оттащила меня в уголок, - так если у вас… ничего нет, ты не будешь против, если я попытаюсь ему понравиться?

- А он тебе нравится? – я перешла на шепот.

- Он такой… - она вздохнула, - такой загадочный! Понимаешь, Ильса, пока я жила дома, мне ведь ни разу не позволили познакомиться с парнем. Ну, с тем, с которым бы мне хотелось познакомиться.

- Здесь не приветствуют близких отношений, - совсем некстати вспомнила слова Гвейлы Шиниас.

- Зато здесь никто не будет мне тыкать, с кем водить знакомства, а с кем – нет, - как-то очень озлобленно возразила Габриэль, глядя на меня этаким рассерженным олененком, - ну так что, позовем Альберта?

- Давай позовем. Надеюсь, Аделаида будет не против.

- Она только что всячески намекала, что очень даже «за». О, вот и он.

И Габриэль внезапно покраснела, совсем немножко, но все равно это было хорошо заметно на ее аристократически бледной коже.

К нам действительно приближался Альберт. Он сегодня облачился в темные штаны, которые красиво облегали его ноги, и рубашку из невообразимо прекрасного белого струящегося шелка. Поверх был наброшен темно-серый сюртук, пшеничные волосы собраны в низкий хвост. Одна половина лица доброжелательно улыбалась, вторая застыла в привычной уже каменной неподвижности.

- Доброе утро, барышни, - приветливо сказал он с легким поклоном, - надеюсь, вы идете на занятие Ригерта Шезми?

- Идем, - ответила Габриэль и торопливо опустила глаза.

Я незаметно толкнула ее в бок – мол, хотела пригласить, так приглашай. Но Габи в этот ответственный момент словно воды в рот набрала. Я вздохнула и взяла все на себя.

- Альберт, - огляделась, чтобы убедиться в отсутствии лишних ушей, - мы тут вечером собрались в гости к Аделаиде и хотели тебя позвать. Пойдешь?

- А кто еще будет? – он прищурил глаз на здоровой половине лица.

- Пока только мы и Аделаида.

Парень снова улыбнулся, но мне показалось, что теперь он улыбался исключительно Габриэль. Впрочем, это правильно: они люди одного круга, не то, что я.

- Приду, конечно, - заверил он, - тогда я зайду сперва за вами, а то я не знаю, в какой комнате эта Аделаида…

А где наша комната, он, разумеется, знал. Только вот откуда? Не помню, чтобы ему ее показывали.

…Без неприятностей, правда, не обошлось.

Мы со своими разговорами задержались, наставники покинули трапезную. Габриэль направилась к выходу первая, я – за ней. Альберт отошел в сторону, позволяя пройти другим девушкам. И в этот миг что-то больно ударило меня в спину, с противным «шмяк», и платье моментально промокло. А сзади раздался хохот, и кто-то крикнул:

- Это для твоих свиней!

Я обернулась. Ну да, кто бы сомневался, ар Мориш и его приятели смотрели на меня, мерзко ухмыляясь.

Чем они там в меня бросили? Гнилым помидором?

На глазах вскипели слезы. Мое новое платье… Жалко-то как.

- Ильса, пойдем, - тихонечко сказала Габриэль, - пойдем, я тебе помогу почистить… не обращай внимания, они того не стоят.

Взгляд выхватил Альберта, который, еще не поняв, что произошло, пристально на меня смотрел.

- Нет уж, подождите, – внезапно пропыхтела рядом Аделаида.

Шумно дыша, она легко развернула меня спиной к себе, легко соскребла вонючую жижу ногтями. Потом быстро наклонилась, подняла с полу расквашенный помидор и решительно протопала к хихикающей компании ар Мориша, подобно мощному круглобокому боевому кораблю. Никто из нас ничего не успел ни сказать, ни сделать, когда Аделаида, размахнувшись, впечатала содержимое жмени в лоб одному из прихлебателей со словами:

- Еще раз бросишь, в рот затолкаю.

И, поведя рукой вниз, растерла вонючую жижу по лицу остолбеневшего парня.

К слову, Аделаида превосходила его и ростом, и шириной плеч, так что угроза была совсем не пустой.

Трапезная грохнула смехом. Теперь уже хохотали, хихикали, ржали все присутствующие. А Аделаида, торжествующе отряхнув руки, прошествовала к нам и сказала:

- Вот теперь можно идти, девочки.

Я все же обернулась еще раз, но лучше б не оборачивалась – потому что поймала взгляд ар Мориша, исполненный такой ненависти, что захотелось сделаться маленьким муравьишкой и скользнуть куда-нибудь в щель. Синие глаза Тибриуса просто полыхали яростью, от которой кровь стыла в жилах, и в них явственно читалась угроза – только попадись мне в темном коридоре, маленькая дрянь.

Альберт, все так же стоя на отшибе, с видимым интересом наблюдал за происходящим, не вмешиваясь. Только взгляд его был прикован к ар Моришу и его компании.

Невольно передернувшись, я заторопилась прочь. Платье нужно было все-таки застирать. Может быть, до ближайшего занятия оно и подсохнуть успеет.

И непроизвольно опустила руку в карман и стиснула хрустальный шарик на цепочке.

***

Ригерт Шезми оказался на диво спокойным мужчиной непонятного возраста, как шепнула на ухо Габриэль – «флегматичным», и я постаралась это новое словечко запомнить. Что до возраста, Ригерт давно перешагнул рубеж юношества, на лбу и в уголках глаз пролегли глубокие морщины, но в медной шевелюре еще не было ни одного седого волоска, поэтому я даже навскидку не могла сказать, сколько ему лет. Двадцать пять? Тридцать? Сорок?

На занятии снова оказались мы вчетвером. Я с мокрым на спине платьем (застирала, но не успела высушить), Габриэль, стреляющая взглядами в сторону Альберта, ну и его герцогство, старательно делающий вид, что я ему неинтересна, а случившееся в трапезной вовсе не его дурацкая идея.

Мы расселись за парты – а в этой комнате (которую Габриэль назвала «аудиторией») – стояли небольшие одиночные парты, почти как в деревенской школе – и мастер Шезми, неслышно прохаживаясь между нами, приступил к нашему обучению.