А печаль холод греет - Дайана Рофф

– Моё имя тебе ни о чём не говорит? – любезно уточнил Элрой, расплывшись в одной из своих самых очаровательных улыбок.

– Только если то, что ты приходишься братом Тории.

Конечно, это было далеко не всё. Как только он назвал своё имя, у меня в голове словно вновь что-то щёлкнуло, точно в глубине души я знала этого человека, но слишком хорошо его забыла. Зачем и почему? Это предстояло ещё выяснить.

– Лучше хоть что-то, чем совсем ничего, – парень говорил максимально вежливо, словно тем самым старался не вызвать во мне никаких отрицательных эмоций по отношению к нему.

Но уже одно его присутствие всё портило – в груди так и жгло от непонятного мне чувства.

– Ты так и не ответил, кто ты, – с нажимом повторила я, даже не пытаясь быть вежливой.

– Даже Ричелл не показывала столько агрессии, сколько ты сейчас, – не удержался от усмешки Элрой.

– Ты с ней знаком?

– Да, и уже довольно давно, – невозмутимо сказал он, даже моргнув. – Мне пришлось немало приложить усилий, чтобы приспособиться к её характеру и найти к ней подход.

– Зачем ты мне это говоришь? – недовольно проворчала я, беря в руки ещё один стакан пива.

– Я просто надеюсь, что ты окажешься более доброй, чем Ричелл, и сможешь мне помочь, – щёлкнув зажигалкой, закурил молодой человек.

Я кинула недоверчивый взгляд на его хитрое, но красивое лицо, и перевела на его руки, татуировки на которых кончались уже где-то под кожаными перчатками.

– В чём?

– Ответ на твой первый и последний вопрос: я тот, кто может предложить тебе работу, потому что как раз в этом и заключается твоя помощь мне, – даже не скрывая ноты снисходительности в голосе, заявил Элрой.

– Предлагаешь работать на тебя? – спросила я, до этого сделав два глотка алкоголя.

– Да, именно так, Делора.

Я ещё больше напряглась от звучания своего имени.

– Откуда ты знаешь меня? От Ричи? От Тории?

– От многих, – парень изучал меня оценивающим взглядом, медленно затягивать: его с почти идеальными чертами лицо осветил вспыхнувший кончик сигареты, отсвет зажёг в его тёмных глазах чертей. – Хоть я уже давно и не учусь в той школе, где ты сейчас учишься, я всё равно много что знаю о тебе. Поверь мне, не только Тория рассказывает о тебе, ноя после того, как ты в очередной раз поставила её на место, но и другие люди рассказывают о тебе. Та же самая Ричелл, те же самые люди из этого бара, в который, кстати говоря, я довольно часто захожу.

– Раньше я тебя не видела здесь, – я обвела взглядом шумное помещение, стараясь не смотреть на своего соседа, который за весь разговор ни разу не отвёл взгляда от меня.

– «Если сегодня я не найду слабость моего врага, завтра он найдет мою», – Элрой самодовольно ухмыльнулся, когда увидел моё нахмуренное выражение лица. – Так ведь ты постоянно говоришь, да? Буду откровенным с тобой, жестокая леди, и скажу, что я честно пытался найти в тебе слабость, скрываясь в углу, в тени. Но ты ничем себя не выдавала. Ничем и никогда. И это восхищает, правда. Никогда не видел столь сильных женщин, как ты, Делора. Но ты мне никогда не была врагом. А я тебе?.. Мы только что познакомились, так что я имею смелость предполагать, что не являюсь тебе врагом. Залезть тебе в голову я не могу, поэтому с уверенностью подтвердить свою теорию тоже не могу, но на основании моих тайных, скажем так, наблюдений я вижу, что я тебе в какой-то степени нравлюсь, не так ли?

– Дерзко с твоей стороны, – гадко усмехнулась я, делая глоток пива. – Дерзко и смело. А ещё невероятно бесполезно – у меня есть парень. И никогда и ни за что я ему не изменю.

– А я этого и не добиваюсь, – в свою очередь скривился в усмешке собеседник. – У меня другие планы.

– О, неужели? – с издёвкой бросила я. – Планы на то, как бы заманить меня к себе на работу, а затем начать встречаться? Что ж, давай заранее я урежу твою самооценку: ничего не выйдет.

На моё удивление, которое я умело скрыла, Элрой рассмеялся. И этот смех… заполнил мои уши и лёгкие привычными лепестками чёрных роз. Так, словно когда-то давно насыпали туда земли, на которой некогда росли цветы, и сейчас, спустя очень долгое время, розы вновь зацвели, точно ждали этого момента невероятно долго. Долго, но терпеливо, будто знали, что когда-то это произойдёт – они восстанут из пепла и заденут шипами ближайшие органы. И это будет так приятно, так привычно…

Но почему привычно?

– «Кое-какая бабочка уже взлетела»2, – гордо улыбнулся он только ему понятному смыслу своих же слов и на пол стряхнул пепел с сигареты. – Вновь нахожу в себе смелость предполагать, что ты не хочешь соглашаться работать на меня, потому что считаешь, что сейчас деньги бесполезны, когда в мире всё безжалостно сгорает. И это в чём-то верная мысль, однако, если после всего этого ты вдруг выживешь, то на что ты будешь жить, если у тебя не будет денег?

– Разве после такого деньги будут кому-то нужны? – скептически сказала я.

– О, ещё как будут нужны! – весело заверил меня Элрой. – С самого своего существования люди пользовались обменом: в древние века это были предметы быта, потом каменные и чеканные монеты, затем уже бумажные купюры, а сейчас – от монет до банковских карточек. Человек всегда и везде использовал деньги, какими бы они ни были, так что от какой-то катастрофы он так быстро не избавиться от денег. Ведь легко понять, что после такой катастрофы всё равно кто-то выживет. А раз так, значит, людей станет потом больше, а, следовательно, им всё равно надо будет друг другу чем-то платить. Спасибо в карман не положишь, как говорится.

– Вот как?

Я это спросила только для того, чтобы не молчать, тогда как меня начинало медленно раздражать, что уже который раз за день так долго и длинно говорила не я, а кто-то другой. Но на каменном чувстве ущемлённости рос свежий, красивый мох – мне было приятно слушать этот лаконичный, плавный голос, отдалённо напоминающий мне голос Джозефа.

Элрой вдруг впервые за весь разговор перестал на меня смотреть и перевёл взгляд на почти докуренную сигарету.

– Знаешь, меня всегда интересовали такие вопросы, как зачем я родился? Какое моё предназначение? С какой целью я пришёл в этот мир? Кем я буду? Когда я был младше, я смотрел на окружающий мир и восхищался им. Столько людей нашли себя, столько людей определили для себя место в этом гигантском мире или хотя бы попытались это сделать. Кто-то стал врачом, кто-то директором, кто-то военным. А кто-то так и остался ничем, очередной мелкой тварью, ничтожеством. А кто я? Меня всегда раздражали люди, которые лучше меня, а порой это раздражение даже доходило до реальной ненависти. Ведь в чём-то эти люди стали лучше меня, в чём-то ведь проявились или же просто подстроились под общую гребёнку общества. И тогда из этого всего возникает вопрос: что самое главное в этой жизни? Кто-то скажет, что любовь, кто-то – семья, кто-то – родители. Но, на мой взгляд, самое главное – это деньги. Без денег ты ничто, ты никто, ты ничтожен. Но и тут возникает вопрос: как их сделать? Как их умножить во много-много раз? Теперь я знаю, как это сделать, но раньше этого никак не понимал: смотрел тогда на успешных сверстников и питался ненавистью. Да, звучит глупо, но это факт, это боль. Больно, когда понимаешь, что тот или иной человек может позволить больше, чем ты, имеет больше возможностей, чем у тебя. Больно, когда в то время пока ты каждое утро ходишь в школу, читаешь книги и получаешь знания, которое никому не нужны, этот успешный сверстник практикуется на бизнесах родителей, получает опыт, ездит отдыхать, гуляет, и тем самым двигается всё выше и выше! А ты падаешь всё ниже и ниже. Обидно, не так ли? Но есть и плюсы: ненависть даёт тебе силу, ты становишься жёстче, сильнее морально и физически. Однако если учитывать всё это, то кто я? Очередная ничтожная блоха или некто, кто стоит выше морально задавленного поганого общества? «Тварь я дрожащая или право имею?»3