Манагер - Евгений Щепетнов

Девушки время от времени стреляли в меня глазками и о чем-то перешептывались, я сразу заподозрил, что они обсуждают меня, и смутился: в сравнении с ними я выглядел увальнем каких мало. Потом я приободрился: я все-таки Хранитель, типа полубог! Может, они вообще говорят о том, какой я такой-сякой молодец! Эти мысли меня рассмешили, и я окончательно успокоился.

Девушки наставили плошек с едой. Там были какие-то овощи и фрукты, деревянная чашка с супом (у меня аж в животе заурчало), приправленным пахучими растениями.

Питье по запаху напоминало то, что пил Варган, и было в такой же бутылочке. Я отхлебнул — что-то вроде слабого пива. Надеюсь, это не что-то типа нигаманчи, которую делают индейцы Южной Америки, живущие в джунглях. Когда прочитал об их напитке, меня чуть не стошнило. Книга такая есть, ее авторы — два чеха, Ганзелка и Зигмунд[3]— путешествовали по миру и приехали к южноамериканским охотникам за головами, тем, которые тсантсу делают — уменьшенные головы врага. Так у этих индейцев напиток такой был — нигаманча, это когда несколько женщин с крепкими зубами жуют стебли юкки (растение типа картошки) и плюют в чан. Солнце, жара, слюна — в результате: брожение и алкоголь. Потом эту жидкость пьют воины — в торжественные минуты или просто бухают.

Дегустировать плевки я не желал, потому подозрительно принюхался к жидкости в тыкве, а потом вылил немного на свою ладонь и посмотрел: ага, вроде не плевки, а сок какого-то растения — из плодов, что ли. После этого исследования с наслаждением залил в себя половину тыквы — жидкость была прохладной, явно алкогольной, и я с предвкушением стал ждать прихода. Вот-вот накроет меня, и я слегка забудусь, может, даже представлю, что после попойки лежу у себя в комнате и слушаю музычку. Увы… Варган не зря сказал, что ни черта алкоголь меня больше брать не будет — никакого прихода, один расход жидкости. Я даже сплюнул от разочарования и как будто услышал хихиканье в своей голове. То ли показалось, то ли чертово семечко баобаба развлекалось…

Ужин прошел довольно скомканно. Конечно, есть хотелось, но вид мелькающих на уровне глаз смуглых сисек на расстоянии протянутой руки навевал мысли о чем угодно, только не о полноценной вдумчивой еде.

В общем, грех завладел мной окончательно и бесповоротно, и, едва закончив питание, я увлек черненькую девицу в соседнюю комнату, где на ворохе красиво вышитых циновок и осуществил свое право Хранителя на полноценное сексуальное обслуживание. Трижды. Под протяжные вздохи и стоны партнерши.

После того как все успокоилось и набедренные повязки заняли свое законное место (впрочем, они мало мешали процессу, можно было и не снимать), я решил приступить к изучению местного языка — мало ли как пригодится, хоть узнаю, какие гадости говорят про меня окружающие акома (язык не поворачивался теперь называть их дикарями — после того, что я узнал. Да и как-то стремно обзывать тех, с кем спишь и ешь).

Васона оказалась не только очень умелой любовницей, но и прекрасной учительницей, вдумчиво подошедшей к процессу моего обучения. Начали мы с частей тела человека, что было довольно опрометчиво, так как это опять чуть не закончилось соитием — я еле удержался, потом перешли на хозяйственные предметы — ложки, чашки и так далее.

К ночи я уже твердо знал десятка два общеупотребительных слова, половина из них касалось частей мужских и женских тел, а также, не очень твердо, несколько десятков слов вроде «хижина», «небо» и «циновка».

Язык племени акома не представлял ничего особо сложного и напоминал язык индейцев. У меня даже опять возникли подозрения, что языки Земли и Машрума имеют общие корни. Может быть, когда-то два мира плотно сообщались друг с другом?

Спал я один — терпеть не могу, когда кто-то торчит под боком и пихает меня коленками. Если я когда-нибудь женюсь, то жене выделю отдельную спальню — пусть там спит и мне не мешает видеть сны. Кстати, надо спросить у Варгана, а производить детей мне мое нынешнее состояние позволяет? Или я уже стерилен? Было бы неприятно знать, что я не оставлю после себя человеческих детенышей…

Аргана прокралась ко мне уже тогда, когда я засыпал, и практически потребовала на своем птичьем языке любви и ласки. Я ее прогнал, заверив на ломаном акомском пополам с имперским, что завтра все будет — и любовь и ласка, а сейчас если она не уберется и не даст мне поспать, то огребет по полной гнев великого Хранителя. Ну в самом деле, я им что, бык-производитель, что ли? Спать-то надо когда-то!

Пробуждение было отвратительным. Утро началось с рева мерзкого Варгана, который орал, как три океанских парохода:

— Подъем! Нас ждут великие дела! Сейчас на пробежку по лесу — три километра туда и обратно, а потом засядем за мозговые упражнения. Будет делать из тебя Хранителя, обтесав эту белую тупую глыбу до сердцевины!

Мне очень не понравились его слова об обтесывании меня до сердцевины — эдак сострогают все на фиг, ничего не останется. Мне моя плоть как-то нравится, я не нанимался работать бегуном или другим каким спортсменом, но делать было нечего, так как у этого козла в руках оказалась плетка, которой он ощутимо врезал мне по голой спине.

Вот не нравится мне, когда бьют по спине, — я еле сдержался, чтобы не дать ему сдачи. Но все-таки сдержался, помня, как из этого «буратинки» вылезает здоровенная деревянная пика, и лишь зашипел и выругался по-русски.

Быстро посетив заведение на задворках хижины — типа сортир, я побежал по тропе, подгоняемый безжалостным Варганом. Про себя решил: «Нет, гадина, не дам я тебе повода измываться над знатным манагером!» И так рванул вперед, что Варган с трудом за мной успевал, а потом даже слегка отстал, потерявшись где-то на горизонте. Затем я сбавил ход и дождался его — практически не запыхавшегося, но удивленного:

— М-дя, Вас, теперь я верю, что имперцы не могли тебя догнать! Видимо, это результат повышенного тяготения на вашей планете: твои мышцы и связки всю жизнь работали при двойном нагрузке, вот и итог. Ладно. Сейчас мы проверим, как ты можешь сопротивляться обученному воину в рукопашном бою. Становись в стойку, — если умеешь.

Я встал в стойку, напоминающую нечто среднее между боксерской и стойкой Брюса Ли, типа «манагер бьет хвостом в солнечный день». Стойка эта ничего не означала, кроме того, что я стоически готов был принять все испытания, которые сейчас обрушит на меня злостный Хранитель. И он обрушил. Этот гад пинал меня, бил руками и ногами — не смертельно, конечно, просто обозначая удар хлестким окончанием, но я знал точно: если бы он закончил удар в полную силу, то убил бы меня в первые секунды боя. При этом он подзадоривал меня, хохоча:

— Давай, давай, карзум ты зажравшийся! Шевелись, потомок маркузов безмозглых, ну сделай мне хоть что-нибудь, бревно ты замшелое!

В конце концов я не выдержал и, несмотря на град ударов, которыми встретил меня Варган, набросился на него, поднял в воздух и со всей дури шваркнул в болотце, покрытое ряской, в десяти метрах от места тренировки. Варган пролетел это расстояние по воздуху, выпучив глаза, затем, откашливаясь, вылез из лужи, прочистил глаза и уши, залепленные грязью, и ошеломленно сказал: