Витязь особого назначения - Кирилл Кириллов

— О как, — картинно подивился Ягайло. — Ругаемся? А если по сопатке? — Свои слова он подкрепил покачиванием пред их носами костистым кулаком.

Поняли ли его пленники дословно или нет, было неясно, но интонацию определенно уловили и замолчали.

— Перестань их бить, витязь, — взмолилась Евлампия. — Греха ведь не оберемся. Не оправдаемся в случае чего.

— Так порешим их тут, и вся недолга. — Ягайло явно не испытывал к полякам теплых чувств. — А от родичей откупимся. Как там в Ярославовой «Русской правде» сказано? «Если кто кого-либо ударит палкой, жердью, ладонью, чашей, рогом или тылом оружия, платить двенадцать гривен. Если потерпевший не настигнет того (обидчика), то платить, и этим дело кончается. И если ударит мечом, не вынув его из ножен, или рукоятью меча, то двенадцать гривен за обиду». Всего и делов-то? Да еще в переводе на рубли? Да я за такое удовольствие и больше готов отдать.

— Ты не забывай, четверо их. Значит, и платить придется в четыре раза. За каждого ведь.

Четыре дюжины! Хотя если уж вовсе по «Правде», то нам с тобой вовек не расплатиться. Там только за поездку на чужом коне три гривны платить надо, да за доставание меча из ножен одну.

— Да, таких денег у нас нет и не было, — посетовал Ягайло. — Так отпустить их что ли?

— Отпускать не хочется, они мне тут такого наговорили… — Щеки Евлампии слегка зарделись.

— Да, отпускать не след. Вот были бы холопы… Знатные? — вдруг пришла витязю в голову мысль. — Так ведь знатные — это ж хорошо. Мы ведь ко двору польского короля без приглашения едем. Если нам там сильно не рады будут, то мы этим куренкам шеи пригрозим свернуть, ежели родители их какой вес имеют. А ежели не имеют, так отпустим коленом под зад. А?

— Ты витязь, тебе виднее, — отчего-то нахмурилась Евлампия.

— Ладно, ты с облучка-то слезай. Поможешь.

Девица послушно слезла с телеги и помогла Ягайле стянуть юношам руки за спиной их же поясами и привязать к длинному копью, которым пытался ткнуть витязя один из нападавших.

— Евлампия, ты у них оружие забери, какое найдешь, — попросил Ягайло и обернулся к пришедшим в себя разбойникам.

Оглядел проступающие на лицах следы недавней битвы, понурые головы, увидел страх расправы в глазах. Хорошо хоть в ноги не падают, пощады не просят, хотя то ли еще будет?

Он подошел к самому раскормленному, похожему на молочного поросенка юноше и тряхнул его за шиворот:

— Где ваш лагерь?

Тот вытаращил на него голубые, водянистые глаза и ничего не ответил. Евлампия, оттаскивавшая к телеге охапку сабель и кинжалов, остановилась:

— Да какой лагерь, витязь? Может, они просто на день приехали?

— Сапоги не стоптаны, не запачканы, значит, на конях прискакали. Если коней нет, значит, они в лесу укрыты. А на рожи их взгляни, явно не мыты дня два, да и патлы вон какие грязные. Значит, они тут где-то лагерем стоят, развлекаясь над местными жителями. Должен быть лагерь, — убежденно проговорил Ягайло. И вдруг заорал в лицо парню: — Язык проглотил со страху?! А ну сказывай, где лагерь, а не то… — Он замахнулся.

Юноша пискнул что-то неразборчивое и ткнул пальцем в сторону от дороги. Лесок. О как, а Ягайло-то и не заметил в пылу боя, что они снова в лес заехали и что солнце уже клонится к горизонту. Тем более надо в лагерь.

Строго наказав Евлампии следить за поляками и если что, кинжалом тыкать прямо в горло, он углубился в лес. Поминутно оглядываясь на пленников, витязь пошарил по кустам в указанном направлении и увидел за ними тропу, достаточно широкую, чтоб по ней могла проехать их телега. Пройдя шагов тридцать, он почувствовал едва уловимый запах костра и жирный мясной дух. Сошел с тропы и, стараясь не наступить на ветки, стал пробираться меж кустов. Вышел к краю небольшой полянки, посредине которой был разбит высокий белый шатер, в коем и десяток взрослых могли разлечься, не стесняя друг друга. Центральный столб сооружения венчал тонкий красный вымпел с белым орлом. Нижний край был фигурно изрезан квадратами и обшит красной тесьмой. Основательно ж собрались, подумал Ягайло, на несколько дней, прям как в крестовый поход. Поохотиться по окрестным лесам, а то и по дорогам близлежащим, простых людей погонять небось.

За шатром переступали с ноги на ногу привязанные к кустам кони, а сколько — не сосчитать, деревья загораживали. Пред откинутым, но так, чтоб не тянуло дым внутрь, пологом горел костер, над ним висел котелок, в котором аппетитно булькало. Вокруг распространялся аромат, от которого у проголодавшегося Ягайлы кишки в брюхе ожили и стали подавать голос.

Рядом с костерком сидел на корточках человек. Одет он был не как оставшиеся на дороге разбойники, выглядел значительно старше и внушительней. Черный костюм без всяких гербов, вислые панские усы. Крепкая, как молодой дубок, шея. Могучие длани, в одной зажата большая деревянная ложка. Наставник и слуга молодых охламонов в одном лице. Опасен на вид. Вон и меч-полуторник[18]в простых кожаных ножнах прислонен к дереву так, что только руку протянуть, и треугольный щит с тем же гербом вон лежит. Да и один ли он тут? Эх, лошадей бы перечесть.

У Ягайлы мелькнула мысль: а не вернуться ли к дороге? Не развязать ли да не погнать их пинками, а самим убраться подобру-поздорову? Но он отогнал ее от себя. Эдак запросто можно навлечь на свою голову погоню, а то и что похуже. Нужно доводить дело до конца и свидетелей не оставлять. Держась вдали от края поляны и поглядывая на пана-кашевара, витязь стал обходить ее по кругу, пока не оказался напротив дерева, к которому был прислонен меч. Шагнул на поляну, стараясь держаться так, чтоб видеть руки шляхтича, а самому быть скрытым от его глаз, буде тот обернется. А лошадей все-таки пять. Значит, один он тут остался. Тем хуже, наверняка боец знатный.

Ягайло не хотел вступать с ним в открытую схватку. Собирался захватить меч и, угрожая своей саблей супротив его ложки, принудить сделать то, что потребно ему, Ягайле. То есть заставить лечь лицом в землю и сложить руки для связывания. Вот уже до дерева не больше десятка шагов.

Лошади заржали, заволновались, почуяв чужого. Витязь замер с поднятой ногой, надеясь, что воин у шатра подумает на какого-то лесного зверька. Руки пана-кашевара пропали из виду. Ягайло скользнул вперед и спрятался за деревом, прижавшись к нему спиной. Прислушался, но шагов не расслышал, да еще кони эти храпят. А вот, кажется, и звук. Деревяшка ударилась в край железного котелка, значит, не ушел нянь усатый, а все еще сидит у котелка.

Ягайло медленно завел руку за ствол и стал шарить в надежде найти рукоятку. Нет, нет, может, ниже? Он почувствовал, что пальцы наткнулись на что-то теплое, податливое. Хотел отдернуть руку, но не успел, кисть будто попала в капкан. Его рвануло вперед и, едва не припечатав лицом о древесный ствол, вынесло на утоптанную полянку перед шатром, почти ногами в костер. На плечо легла пудовая ладонь шляхтича, пригибая к земле. Широкоскулое усатое лицо надвинулось.