Разбуженная страсть - Сесилия Грант

Джейн Фаррис, стоявшая с другой стороны грядки, молча кивнула. Возможно, то, что хозяйка всегда старалась помочь ей по дому, раздражало жену фермера. И сейчас, начиная этот разговор вместо обычного обмена любезностями, она еще больше смутила женщину.

Мистер Мирквуд должен был прийти через час, и если она просто будет сидеть и ждать, то сойдет с ума.

– Было обидно об этом узнать, – продолжала Марта. – Признаюсь, я думала о Лоре и Аделаиде, когда предлагала мистеру Аткинсу устроить классы для старших девочек. Они обе такие умные…

– Они умеют читать, а Лиззи будет ходить в школу со своими братьями. Не видите желтизны на петрушке?

– Нет, она выглядит свежей. – Марта бросила в ведро еще несколько выдранных сорняков и перешла к грядке с мятой, вдохнув ее бодрящий аромат. – Я считаю, что целью этих классов является дальнейшее обучение девочек – помимо алфавита. – Она снова вдохнула запах мяты. Как прекрасно проясняет мысли этот аромат. – Мы живем во времена серьезных перемен. – Марта взяла совок и принялась выкапывать цепкий сорняк. – Уверена, мистер Аткинс не единственный викарий, замечающий эти перемены и понимающий пользу обучения мальчиков. Но нельзя не беспокоиться и о девочках, которые растут в надежде выйти замуж за фермера. Ведь выходит так, что многие парни из фермерских семей начинают заниматься ремеслами и имеют неплохое образование.

Похоже, она достигла своей цели. Поля шляпки миссис Фаррис скрывали выражение ее глаз, но на лице появилось выражение задумчивости.

– Сейчас все совсем не так, как прежде, – продолжала Марта, – когда муж и жена оба несколько лет ходили в начальную школу, а остальные уроки постигали на своей земле. Думаю, молодой ремесленник будет склонен искать себе в жены дочь торговца, у которой есть образование. – Она швырнула сорняк в ведро и положила совок на место. – А если он выберет малограмотную дочь фермера, то это будет неравный брак.

– Ничего хорошего из этого не выйдет. – Поля шляпки миссис Фаррис закачались из стороны в сторону.

– Никогда не выйдет. – Марта перешла к грядке с благоухающей лавандой. – Мне бы не хотелось, чтобы такое произошло с девушками из Сетон-парка. – Из-под полей своей шляпки она украдкой взглянула на миссис Фаррис. – Уроки длятся всего час. И только в воскресенье. Думаю, мистер Аткинс будет в основном выбирать духовные темы. География Святой земли и тому подобное. – Последнее она придумала. Марта понятия не имела, какие уроки собирался проводить мистер Аткинс. – В любом случае надеюсь, вы подумаете.

– Да. – Миссис Фаррис взяла ведро и переставила его подальше. – Не хочу, чтобы какой-нибудь мужчина решил, что женится не на своей ровне, когда выберет мою дочь. Я подумаю над вашими словами.

Марта молча запустила пальцы в землю. Неужели ей наконец-то удалось убедить эту женщину? Похоже, что так. Следовало точно так же поговорить с женами других фермеров, если только у нее будет время.

Марта отряхнула землю с платья. Пора было идти и переодеваться в траурный наряд, пока он не пришел. Возможно, он даже не заметит. А может, и не придет вовсе. Но она все равно наденет чистое платье и будет весь день сидеть в кресле наедине с воспоминаниями о совершенных ошибках.

Как только мужчины делают такое? Тео устало шел по лесной тропинке, которая должна была привести его к заднему входу в дом миссис Расселл. Если отбросить рассуждения о правильном и неправильном, то как они вообще могут продолжать, если их так явно не желают?

Равнодушия вдовы было вполне достаточно, чтобы убить его желание и лишить всякой возможности закончить начатое. Как мужчина может разжечь в себе огонь сладострастия, опасаясь неудачи или, возможно, отчаянного сопротивления?

Разжечь сладострастие… Он остановился и прислонился к росшему у тропинки дереву. Через несколько минут ему придется найти какой-то способ. Но как? Воспоминания о ледяном взгляде миссис Уивер, виноватое смущение девочки, когда она вернула ему его подарки, могли до конца дней отравлять все его попытки снова испытать желание. Или, возможно, все то время, что ему придется мириться со своей возлюбленной – даже это слово звучало насмешкой! – не собиравшейся оказывать ему теплый прием, способный распалить мужчину.

Тео отошел от дерева и двинулся дальше. С трудом переставляя ноги, он протащился через рощу, пересек лужайку – и вот уже с замиранием сердца открывает дверь в гостиную, держа шляпу в руке.

Быстро поднявшись по лестнице, Тео еще не успел привыкнуть к полумраку, поэтому глуповато заморгал, пытаясь разглядеть Марту. Наконец он ее заметил, но продолжал бессмысленно моргать.

Неудивительно, что он ее сразу не увидел. Он искал глазами фигуру в привычном черном платье, занимающую полосатое кресло. Но сегодня она расположилась на диване лицом к нему, и на ней не было черного платья. На ней вообще почти ничего не было. Прежде всего не было шляпки – волосы свободно спадали на плечи, темно-золотистые завитки на бледно-розовом пеньюаре, слегка охватывавшем ее фигуру. Очевидно, под него она больше ничего не надела.

Белья точно не было; это стало ясно, когда она поднялась с дивана. Тонкая ткань, казалось, прилипала к телу.

Шляпа выпала из руки Тео и покатилась по полу, когда он заметил, что пояс пеньюара не был завязан – она лишь сжимала полы руками.

Тео замер на месте и принялся молиться про себя.

А Марта шагнула к нему и судорожно сглотнула. Казалось, она целую вечность не двигалась с места, и ему оставалось только ждать и молиться поусерднее.

Медленно, словно тающий весенний снег, словно прилив или облака, скользящие по безмятежному небу, ее руки скользнули по полам пеньюара и развели их в стороны. Одеяние спало с ее плеч, и теперь она стояла перед ним обнаженная. На мгновение пеньюар зацепился за ее локоть, но тут же упал на пол, а она перешагнула через него и подошла к любовнику.

Черт побери! Все предметы в комнате словно исчезли, и он видел только ее. Конечно, он уже видел ее обнаженной, но… Нет, такой он ее еще не видел. Тео смутно осознал, что она старается, – а ведь именно этого он просил ее не делать, – и он понял, насколько бессмысленными были те его слова. Во рту у него пересохло, и он с трудом сглотнул.

Она двигалась невероятно медленно, и казалось, что эта сцена разыгрывалась перед ним под водой или во сне. Ее плечи были расправлены, а подбородок вскинут. Он поднял глаза и увидел на ее лице испуганное, почти затравленное выражение. Как у французской аристократки, пытающейся сохранить присутствие духа на пути к гильотине.

«Остановитесь! Вы не обязаны это делать!» Но слова так и не были сказаны. Он отчетливо представлял, как перейдет комнату, поднимет упавший на пол пеньюар и накинет его Марте на плечи, а затем… Нет, дальше этого дело не пойдет! В последнее время добрые намерения не приводили ни к чему хорошему.

А она, несмотря на свой страх, продолжала идти к нему, и он мысленно приказывал ей не останавливаться. «Вы сможете это сделать, миссис Расселл. Еще четыре шага, три…» Конечно, он мог бы помочь ей. Мог бы шагнуть ей навстречу и сократить расстояние между ними, но было важно, чтобы она сама довершила начатое.