Философский камень Медичи - Лариса Капелле

– Но не только поэтому я пришел к тебе, деспина, – произнес архиепископ и, подойдя к Софье совсем близко, прошептал ей на ухо что-то слышное только им двоим.

Лицо Софьи побелело, и она задрожала. Видно было, с каким огромным усилием она взяла себя в руки:

– Спасибо, владыко, что заботитесь обо мне, я этого не забуду!

Двери распахнулись, и без всякого приглашения в палату стремительным шагом вошел Курицын. Джироламо, увидев всесильного министра, вздрогнул. Неужели опоздал?! Софья и Геннадий обернулись. Курицын явно не был желанным гостем. Джироламо видел, как помрачнел архиепископ и нахмурилась Софья.

– С чем пожаловали, милостивый государь? – холодно произнесла Софья.

– С интересами государя нашего, – тон в тон ответил ей Курицын. Холодность Софьи его нисколько не смутила: – Хочу о книгах ваших, государыня, поговорить.

– С каких это пор тебя судьба моей библиотеки интересовать начала? – саркастически спросила Софья.

– С тех самых, как появилась древность эта в государстве Российском, – не обращая никакого внимания на враждебность Софьи, произнес Курицын.

Глаза Софьи сузились, и видно было, что она с трудом сдерживает ярость:

– Эти книги – мое наследство, и мне о них заботиться надлежит.

– Заботиться тебе надлежит, говоришь, княгиня? Тогда почему к этим книгам чужих допускаешь, гостей твоих заморских? Особенно вот этого, – с этими словами Курицын обернулся и указал пальцем на старавшегося остаться незаметным Джироламо, – а мудрости в них видимо-невидимо, и нашему государству самому эта мудрость понадобится.

– Сколько бы не было мудрости в моей библиотеке, ни твоей, ни твоих людей в моих подвалах ноги не будет! – медленно и отчетливо произнесла Софья. – Понял ли ты меня, дьяк?

– Думный дьяк, государыня, думный дьяк, и поставлен я князем за интересами государства нашего присматривать, поэтому и книгами займусь, и с гостем твоим разберусь.

– Ни права, ни силы на то у тебя нет, Федор Васильевич! – презрительно произнесла Софья. – И гостей моих не трогай! Я – Великая княгиня и сама решаю, кого мне привечать и приглашать, а кого нет.

– В моей силе сомневаетесь, государыня? – вкрадчиво начал Курицын и почти вплотную приблизился к царевне.

– Нет, не сомневаюсь ни в силе твоей, ни в подлости твоей! – резко сказала, словно выплюнула, Софья.

В этот момент на помощь деспине пришел архиепископ Геннадий:

– Зачем тебе книги эти, Курицын? Что-то я тебя в интересе к слову отцов церкви нашей не замечал. Все больше богопротивными сочинениями увлекаешься. В книгах этих святость византийская заключена, и не позволю я поганым рукам еретиков их касаться!

– Говори, поп, да не заговаривайся! Ты тоже забыл, кто перед тобой, – сознательно принизил чин архиепископа Курицын.

– И ты тоже, дьяк, забыл, кто перед тобой стоит! – в том же тоне ответил Геннадий.

Враги стояли друг перед другом. И если бы взглядом можно было бы убить, то оба были бы сражены наповал. Софья напряженно наблюдала за противниками. Тишину разорвал уверенный и сильный голос архиепископа:

– На церковь поднять руку хочешь? Попробуй, подними! Ты анафемы не боишься, знаю. Да только как дружки и служки твои да наследник, на силу которого ты опираешься, на это отреагируют, не знаешь. А рисковать без резону тебе не следует, ох, как не следует!

Думный дьяк после недолгого колебания отступил, потом, развернувшись, без единого поклона вышел. На стоящего около двери Джироламо даже не взглянул. Архиепископ Геннадий победно улыбнулся и обратился к Софье:

– Курицын – змей осторожный, а нам успокаиваться не след. Битва только начинается, государыня, враги наши сильны, но и мы не лыком шиты, и Бог с нами! И запомни, царица, что бы ты ни сделала, Церковь святая на твоей стороне. Ты – единственная защитница и не бойся, – их глаза встретились, и Софья поняла смысл невысказанного.

Джироламо облегченно вздохнул – этот раунд Софья выиграла, он был в безопасности, пока… Уже дома, описав все сегодняшние события Фортунате, добавил в конце письма:

«А если хочешь меня понять, моя милая, думай о наших дорогих Марсилио и Джованни, нас всех ждет великая работа!..»

* * *

Кася еще позавчера отправила мейл Алеше с просьбой найти следующую информацию: во-первых, кого в окружении Фортунаты звали Марсилио и Джованни и кто они такие? Во-вторых, в третьем письме Джироламо упоминался некий Винрих фон Триер, рыцарь Тевтонского ордена и давний знакомый Джироламо. С фон Триером Джироламо встретился в Москве. И Кася задавала себе вопрос: насколько случайна была эта встреча и имела ли она какие-то последствия для Джироламо? Поэтому и попросила Алешу проверить, есть ли в архивах какие-либо сведения и о фон Триере. В ожидании Алешиного ответа она крутилась бесцельно по квартире, чувствуя странную опустошенность и усталось. С ней такое бывало нечасто. Сама себе она напоминала гончую, которая крутится на одном месте, а след никак взять не может. Конечно, кое-что у нее уже было в запасе. Но этого было явно недостаточно. Во всяком случае, никакой мало-мальски ясной идеи в ее мозгу не появилось, одни головы без хвостов и хвосты без голов. По всей видимости, все светлые мысли надолго заблудились в запутанном лабиринте ее извилин. Вернулась к разложенным на столе материалам. Каким образом можно было связать все полученные сведения и какое отношение все это могло иметь к расследованию, которым она занималась? Ответа на все эти вопросы у нее не было.

Открыла еще раз электронную почту. Наконец-то пришло письмо от Алеши. Не мешкая раскрыла и тут же разочарованно выдохнула. Алеша перерыл все доступные и с помощью Фоскари недоступные документы, но никакого Марсилио в окружении ни Фортунаты, ни Джироламо не было. Зато Джованний было минимум три: слуга, хозяин ювелирной лавки и доктор, лечивший Фортунату. На всякий случай он прислал сведения об этих трех Джованни. Слуга Джованни был родом из Кастелло, небольшого городка рядом с Флоренцией, служил Альберони почти пятнадцать лет. Хозяина ювелирной лавки Джироламо знал еще в детстве, и они периодически встречались. Этот Джованни даже ссудил Альберони небольшую сумму за два года до поездки в Россию. Доктор Джованни Портиччи был семейным врачом Альберони, и именно он после отъезда Джироламо помогал его дочери. Кася покачала головой. Она совершенно не представляла себе, что будет делать с этой информацией.

Одновременно с этим Алеше удалось обнаружить новые сведения о жизни Фортунаты Альберони, вернее, об ее смерти. Она умерла от горячки в ноябре 1490 года. Прямых наследников она не оставила. Все имущество Джироламо и Фортунаты перешло родному брату матери Фортунаты Франческо Поликастро. Алеша даже приложил найденный им в архиве список имущества. В него входили: дом во Флоренции, дом в Артиминьо, километрах в двадцати от Флоренции, наследство матери Фортунаты, мебель, лаборатория Джироламо, 512 золотых флоринов, а также драгоценности матери и самой Фортунаты. Однако лабораторию и библиотеку Джироламо у Франческо выкупил Лоренцо Медичи. Поликастро оставил себе только часть личного архива своей любимой племянницы. На слове «личный» он настаивал, видимо, Лоренцо пытался наложить руку и на бумаги Альберони. Относительно же Винриха фон Триера – ровным счетом ничего. Но было вполне возможно, что Винриха Джироламо встретил вне Флоренции, и с этой историей тевтонский рыцарь никоим образом связан не был.