Тайна могильного креста - Юрий Торубаров

— Я скорее жизни себя лишу, чем позволю надругаться над собой!

Тень закрыла щель — кто-то подошел к окну. Но через секунду лучик света вновь прорезал темноту, и вслед за этим раздался громкий крик:

— Не смей! Помогите!

Друзья по несчастью, не сговариваясь, бросились к крыльцу, но, увидев там несколько человек, остановились.

— За мной, — шепнул Еловат.

Дружинник нехотя повиновался. Дойдя до ближайшего куста, кузнец достал что-то круглое из мешка, с которым не расставался с самого праздника, вручил его Брачиславу и принялся высекать огонь.

— Заметят, — испуганно зашипел юноша.

— Тихо! Давай, — кузнец протянул руку, и огромная страшная маска с горящими глазами глянула на шарахнувшегося дружинника. Схватив Брачислава за руку, кузнец повлек его за собой.

Подойдя к углу дома, Еловат заставил спутника присесть, а сам заскулил по-собачьи.

— Сходи посмотри, кто там воет, — послышался голос тиуна, — а то вдруг помешает, — он мерзко хихикнул.

Кузнец замолк. Слышно было, как кто-то нехотя поднялся и осторожно приближается к ним. Едва его голова показалась из-за угла, Еловат выставил ему навстречу горящее чудовище.

— Княжна, дьявол! Чур! Чур! — заорал человек благим матом и бросился назад.

Еловат выскочил, держа маску перед собой. Все, кто был на крыльце, в ужасе помчались к лесу. Путь был свободен.

Спасители бросились ломать дверь, но она не поддавалась. Окно было настолько мало, что пролезть в него не представлялось возможным.

Всеславна, поняв, что кто-то пришел на помощь, рванулась к двери. Князь догнал ее, схватил в объятья и потащил к кровати. Девушка билась, кусалась, царапалась, но обезумевшему князю все было нипочем. Он видел только одно: цель близка. Внезапно княжна почувствовала, что натиск ослаб и руки, так крепко вцепившиеся в нее, разжались. Собрав последние силы, она оттолкнула Всеволода, который тут же рухнул на пол, и вскочила на ноги. Перед ней стояла девушка, держа в руках старое изработанное топорище.

Еловат с Брачиславом, бессильно метавшиеся снаружи, с изумлением увидели, как дверь открылась сама и на пороге появились две девушки. Раздумывать было некогда. Кузнец схватил за руку одну, Брачислав — другую, и все бросились к коням похитителей.

— Сюда, ко мне! — вопил очнувшийся князь. — Коней берут!

Но было уже поздно. Раздался топот, и всадников поглотила ночная мгла. Бег коней умерили, лишь когда почувствовали себя в безопасности. Кузнец подъехал к Всеславне.

— Освобождали одну, а получили двух, — заметил он.

— Это Дебора. Она помогла мне. Как ты там очутилась? — обратилась княжна к девушке.

— Князь взял с собой, — охотно пояснила та. — Посадил за перегородку, велел, чтоб не дышала. Я должна была прислуживать княжне, когда он уедет. Но как услышала ее крик, не знаю, что со мной случилось… Бог теперь меня накажет, — плаксиво закончила она.

— Нет, Дебора, за добрые дела Бог не наказывает. И я попрошу батюшку, чтобы он за тебя помолился, — успокоила ее княжна. — А князя не бойся. Приедем домой, напишу письмо тете и отправлю тебя в Киев.

— Ой, спасибо, княжна, век за тебя буду молиться!

— А ты кто будешь, мил человек? — обратилась Всеславна к дружиннику.

— Брачислав я, — смущаясь, ответил парень.

— А, знаю. Я тебе тоже благодарна за помощь.

— Малушу благодари. Она у меня все выпытала, заставила спасать… Как бы головы теперь не потерять — хозяин у меня строгий…

— Мы недалеко уехали, — вмешался кузнец. — Скачи назад, будто дорогу потерял, а сам ничего не знаешь. Они не догадаются.

Дружинник обрадованно кивнул головой и повернул коня.

Когда Еловат с девушками добрались до поляны, праздник подходил к концу.

— Омоемся, дети мои! — торжественно провозгласил Волх.

Многие раздевались, некоторые бросались в реку прямо в одежде. Только группа девчат отделилась от остальных и уходила вверх по реке за кусты.

— Прокуда, — вихрастый паренек подтолкнул своего друга, высокого худого подростка, — вишь, девки куда бегут? Разденутся сейчас, купаться будут. Побежали глянем. Только смотри, чтоб не увидели нас, пригнись, верста!

Девчата, побросав платья, с визгом кидались в воду.

Накупавшись, горожане медленно расходились. И вскоре только остатки кострищ да примятая трава напоминали о прошедшем празднике. Город заснул безмятежно и крепко.

Для свежих восточных ветров Рязань — город первый. Хоть крепки его стены, да боязно стало и за ними. Все оттого, что люди пришлые объявились под боком, взяли город Великий в свою руку, и соседям болгарам пришлось бежать с родимых мест. Пришлый люд дальше пока не лезет. Но какие у него мысли — один Бог ведает. Поэтому далеко от Рязани велением князя установили дозор. А то случится что и, ворота закрыть не успеешь.

Под утро пришла очередь дежурить вою Долбне. Он спал на боку, подтянув колени к подбородку и спрятав между ними ладони. Отдежуривший долго толкал его в бок, чтобы разбудить.

— Очередь подошла, давай сторожи, — сменщик начал поудобнее устраиваться ко сну.

Долбня ничего не ответил, набросил свой кожух на плечи и стал ходить по кругу около спящих, старательно вглядываясь в темную мглу поля. Все было спокойно. Юноша устал ходить, присел, опершись спиной на опору одной из вышек. Долго таращил глаза, пока веки, налившись тяжестью, не сомкнулись. Проснулся, когда ночная темень почти рассеялась. Долбня боязливо взглянул на своих, сплюнул и вскочил, стараясь разогнать остатки сна. И замер. Совсем рядом, не торопясь, ехали четыре всадника, погоняя перед собой небольшое овечье стадо.

— Иван, смотри, кто это? — Долбня толкнул напарника в бок.

Тот приподнял голову, покрутил ей по сторонам и безразлично махнул рукой:

— Не узнал, что ли? Половцы это, по шапкам видать — вишь, какие островерхие. Баранов на базар гоняют. Ты что, со страху будить меня начал? Храбрец… Может, воевать их будем?

— Пусть базарят, — успокоился Долбня.

— То-то! Сон перебил, — последние слова Иван произнес, засыпая.

Всадники неторопливо удалялись, оставляя за собой пыльный хвост. Долбня перевел взгляд на восток, откуда они появились. Горизонт светлел чистой полосой. Лучи восходящего солнца зажигали на траве росинки — словно кто-то рассыпал по полю бисер. Вой сел на старое место. Поплыли его мысли домой, на базарную площадь, где сегодня с утра должен состояться очередной торг…

И знатные же в Рязани базары! Народу — взглядом не окинешь. Еще накануне из близлежащих деревень повалил люд в город. Гонят, несут, везут, катят — и коров, и овец, и гусей, и утей, и разную прочую живность. На возах бочки с брагой да медком. Вот купчины едут — сундуки под ними кованые, расписные. А в сундуках всячины заморской полным-полно: атласы персидские, поволоки греческие, убрусы[9]разноцветные. А ковры — глаз не оторвать! Здесь же и корзны, и луды[10]разные, на любой вкус. Сапоги, мехом подбитые и мягкие, особой выделки. В укромных местах припрятаны аквамарины и аметисты, а бисера — море! Найдется и алабандин, только гривны готовь.