Искушение Эльминстера - Эд Гринвуд

— Ха! Это была бы прекрасная тирания и беспорядок! — фыркнул Харбрайт.

— ...в то время как другие видят светлое будущее в союзах с драконами, так что каждое человеческое царство будет владением дракона, с...

— Всеми остальными в качестве рабов дракона и, в конечном счете, его ужина, — сказал Харбрайт своему почти пустому блюду.

— ...заключенными соглашениями, обязывающие как змея, так и людей воздерживаться от военных действий друг против друга.

— И когда дракон ринулся вниз, разинув пасть, чтобы проглотить рыцаря, тот устремил взгляд в свою погибель, надменно крича: «Наше соглашение защищает меня! Ты не можешь...» — почти в течение трех вдохов, прежде чем дракон проглотил его и улетел, — саркастически сказал Харбрайт.  —Выжившие люди, собравшиеся там, торжественно согласились с тем, что дракон нарушил соглашение, и было сделано предложение, чтобы кто-то отправился в логово дракона, чтобы сообщить змею, что он незаконно сожрал рыцаря. Странно, но никто не вызвался добровольно.

Наступила тишина. Неуклюжий воин выпятил челюсть и бросил на волшебника мрачный и ровный взгляд, как будто подначивая его заговорить, но Фессамель Арандер, казалось, внезапно и прочно заинтересовался супом из ящериц с перцем.

Ванлорн поднял глаза на своего хозяина, зная о постоянном и пристальном внимании леди Фелморель, и сказал:

— Со своей стороны, милорд, я верю, что еще один такой сияющий город не скоро появится. Среди беззаконных и опасных диких земель появятся маленькие королевства, защищенные от орков и разбойников больше, чем от чего-либо другого, как это всегда было. Барды будут поддерживать надежду Миф Драннора, пока город потерян для нас, сейчас и в обозримом будущем.

— И эта мудрость, юный Ванлорн, была написана на стенах разрушенного Города Песни? — легким тоном спросил Арандер, осмелев заговорить еще раз, но старательно не глядя в сторону Харбрайта. — Или, может быть, боги сказали вам это во сне?

— Сарказм и насмешки, похоже, слишком часто в наши дни слетают с языка волшебников, — небрежно заметил Ванлорн, обращаясь к Барундрину Харбрайту. — Вы тоже это заметили?

Воин ухмыльнулся, больше глядя на волшебника, чем на человека с ястребиным носом, и прорычал:

— Да уж. Болезнь ума, я думаю. — Он взмахнул вертелом, унизанным перепелами, как скипетром, и добавил: — Они все так заняты тем, чтобы быть умными, что никогда не замечают, когда это касается их лично.

В безмолвном унисоне Харбрайт и Ванлорн повернули головы и пристально посмотрели на волшебника. Арандер с усмешкой открыл рот, чтобы сказать что-то язвительное, казалось, забыл, что именно. Снова открыл рот, но вместо слов поднес к нему бокал вина и выпил довольно много за невероятно короткое время. Пока он задыхался, бормотал и хрипел, воин протянул руку размером с лопату, чтобы сильно ударить его между лопатками. Когда маг пошатнулся в своем кресле, Харбрайт спросил:

— Пришел в себя чуточку?

В наступившей опасной тишине, когда волшебник Арандер пытался отдышаться, а леди Насмаэре быстро и грациозно подняла руку, чтобы прикрыть рот, лорд Эсбре Фелморель мягко сказал:

— Я боюсь, что вы, возможно, правы, добрый сэр Ванлорн. Небольшие крепости и укрепленные города, стоящие в одиночестве — это обычай здешних мест, и, похоже, так будет и в ближайшие годы — если только что-нибудь не случится с Повелительницей Теней.

— Повелительница?..

— Падшая колдунья, — вставил воин, поднимая мрачные глаза, чтобы встретиться взглядом с человеком с ястребиным носом. Лорд Эсбре кивнул. — Грубо сказано, но да: Повелительница Теней — это та, кого мы боимся и либо подчиняемся, либо избегаем, когда это возможно. Никто не знает, где она обитает, но она стремится навязать свою волю — и только что не управлять напрямую — в землях, расположенных непосредственно к востоку от нас. Она известна своей... жестокостью.

Заметив, что волшебник, похоже, пришел в себя, лорд Эсбре попытался восстановить его самообладание, обратившись веселым тоном:

— Вы наш эксперт по колдовству, лорд Арандер. Прошу вас, расскажите нам все важное, что вы знаете о Повелительнице Теней.

И снова случилось удивительное за праздничным столом лорда Эсбре. Лорд Фессамель Арандер уставился в свою тарелку и пробормотал:

— Об этом... нет, мне нечего добавить по этому вопросу. Нет.

После этого высокие свечи на пиршественном столе еще долго танцевали и мерцали в сердце полной тишины

* * * * *

Дюжина свечей мерцала в дальнем конце спальни как языки голодных драконьих птенцов. Комната была маленькой и с высоким потолком, ее стены были окутаны старыми, но все еще великолепными гобеленами, которые, Эльминстер был уверен, скрывали больше, чем несколько секретных ходов и отверстий для наблюдения. Он слабо улыбнулся ожидающей его безмятежности, проходя мимо занавешенной кровати с балдахином к ближайшему огню.

— Я Ванлорн, —  мягко сказал он, —  и я не он. Во имя этой личины ради служения тебе, услышь меня, молю, о Мистра Тайн, о Драгоценнейшая Госпожа, о Пламя Плетения.

Он провел двумя пальцами по пламени, и его оранжевое свечение стало глубоким, волнующим синим. Удовлетворенный, он склонился над ним так, что казалось, будто он вот-вот втянет голубое пламя в рот, и прошептал:

— Услышь меня, Мистра, молю, и присматривай за мной в трудную минуту. Шаммарастра улулумэ пэровевим дриос.

Все свечи внезапно потускнели, опустились, оплыли, затем в унисон  поднялись с новой силой, словно солнечные копья, освещая комнату ярче, тепле, чем было раньше.

Когда теплые отблески огня заплясали на его щеке, глаза Эльминстера закатились. Он покачнулся, затем тяжело упал на колени, завалился вперед и скользнул лицом на пол. Лежа без чувств среди свечей, он так и не увидел, как огонь выплюнул круг голубых пылинок, которые закружились вокруг него и исчезли, вернув пламени свечей их обычный янтарно-белый свет.

* * * * *

В комнате, которая была недалеко, но все же укрыта тьмой зачарованного камня, пламя того же синего цвета извивалось и билось в дюймах над полом, не опаляя и складываясь в сложный и слегка изменяющийся символ, медленно вращающийся над гладкими камнями. Оно лизало и ласкало лодыжки своей создательницы, которая танцевала босиком среди огня, когда он поднимался и опускался вокруг ее колен. Ее белая шелковая ночная рубашка мерцала над пламенем, когда она плела заклинание, которое медленно придавало ее глазам оттенок. Оно выплеснулось в воздух перед ее лицом, как странные слезы, пока