Экипаж машины боевой - Александр Кердан

«Хорошо, что походные Ленкомнаты теперь не нужны… – Кравец, вполуха слушая комполка, подумал о своем, о “комиссарском”. – Вот мороки-то с ними было бы…»

Вспомнилась «целина». За годы замполитства он дважды выезжал с автомобильным батальоном на уборку урожая. Тогда, по воле всемогущего ЦК, помощь колхозам в перевозке зерна приравнивалась к выполнению боевой задачи под лозунгом: «Бой за хлеб!» В «бой» бросались и солдаты-срочники, и «партизаны» – мужики, призванные из запаса. И у первых, и у вторых – только водка да бабы на уме. Если же учесть, что целинный батальон – это тысяча человек и пятьсот машин, разбросанных на огромной территории, то управлять этой «ордой» было делом нелегким, если не сказать – невозможным. Какая уж тут партийно-политическая работа! Удержать бы «целинную вольницу» в повиновении, избежать бы аварий, драк с местными да междоусобной поножовщины…

На целине сборно-щитовые Ленинские комнаты – чистая профанация воспитательной работы. Даже там, где они были, их использовали не для проведения политинформаций, а для свиданий с девками, перекуров и игры в карты. Все начальники это знали, но никто ничего поделать не мог. Была линия партии. Её надо было выполнять. Готовить планшеты, отражать на них состав политбюро, следя за изменениями в рядах его членов, которые мрут один за другим, вывешивать на стенах разные лозунги далёкого от жизни содержания. Делать это приходилось хотя бы ради самосохранения. «Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолёте» – холёный проверяющий из московской опергруппы – и за недостатки в оформлении Ленкомнаты может снять с должности. За пьянство не снимет, за плохие показатели по перевозкам зерна – тоже, а вот за пропущенную очередную Звезду на груди Генсека – запросто! За это получишь по «самое не хочу», как любит выражаться Смолин.

– В вещевом мешке у каждого бойца должны быть в наличии… – нудно продолжал Смолин, – плащ-накидка – одна штука, котелок, кружка, ложка, комплект сменного белья (летнего и зимнего), полотенце – одна штука, туалетные принадлежности – один комплект, письменные принадлежности: конверты, ручка блокнот… Затем, сухпаёк на трое суток, хозяйственный пакет…

– Разрешите, товарищ полковник? – подал голос командир первой мотострелковой роты старший лейтенант Морозов. Красавец-атлет, энергичный и деятельный офицер, он пользовался авторитетом у Смолина и знал об этом.

– Говори, – разрешил Смолин.

– Докладываю, товарищ полковник, – поднялся со стула старлей. – Туалетных принадлежностей нет, ни у нас на полковом складе, ни на дивизионном. Я вчера лично проверил…

– Зам по тылу, что такое? – перебил ротного Смолин.

Заместитель командира по тылу подполковник Анисимов через месяц готовился увольняться в запас. Лысый и тучный, он только руками развёл:

– Так точно, командир, и у нас, и в дивизии пусто. Я и на окружные склады ездил – там мой приятель начальником. Пять лет никаких поступлений не было. Как только эта катавасия в стране началась…

– Давай без обобщений, Иван Романович, – остановил Смолин. Анисимов был человеком «левых» взглядов, что крайне удивительно для тылового служаки, и его реплика могла вполне перерасти в политическую дискуссию. – Что ты предлагаешь?

– Собрать с бойцов деньги и закупить всё необходимое.

– Собрали бы давно, товарищ подполковник, – опять не удержался Морозов, – но денежное довольствие… Вы же сами знаете. Уже полгода…

– Ладно, Морозов, не грузи меня больше. Пораскинь мозгами, ёкарный бабай, – ты же командир. Прояви наконец инициативу… – прекратил возникающий «базар» Смолин.

Однако после совещания, когда в зале остались только он и заместители, попросил Кравца:

– Будь добр, Александр Викторович, порешай эту проблему. Конечно, она не совсем твоя, а скорее Ивана Романовича. Но у него сейчас забот и так невпроворот: полк будет разворачиваться до штата военного времени. А это и укомплектование имуществом всех прибывших, и ГСМ, и продукты… Короче, заму по тылу сейчас не до вещмешков. Ну, а мыло, зубная паста, мочалки, письменные принадлежности – это, ёкарный бабай, как ни крути, проявление заботы о личном составе и, в конечном счёте, о его моральном духе. Боец должен ведь иметь возможность написать письмо матери или девушке… Согласен?

– Что-нибудь придумаем, командир, – кивнул Кравец.

– Вот и хорошо. Да, ещё, товарищи офицеры, – обратился уже ко всем заместителям Смолин. – Сроки у нас самые сжатые. По моим данным, отправка через десять суток. Попрошу всех быть предельно собранными…

Вернувшись в свой кабинет, Кравец стал перебирать визитки, которых у него за последние годы собралось немало. Все эти разноцветные карточки до поры до времени бесполезной грудой лежали в ящике рабочего стола и извлекались на свет божий лишь при необходимости. Интуиция подсказывала Кравцу, что среди карточек обязательно попадётся та, с помощью которой задача укомплектования солдатских вещмешков будет непременно решена. Круг общения у него был довольно широким. Да и как прожить в большом городе без знакомств? В основном это были бывшие сослуживцы, после увольнения из армии осевшие в различных чиновных кабинетах, работающие в страховых фирмах или коммерческих структурах. Встречались визитки деятелей культуры и искусства: писателей, артистов, музыкантов. Был даже один знакомый фокусник-иллюзионист. «Вот, кто мог бы одним мановением волшебной палочки достать полторы тысячи комплектов для умывания и три тысячи конвертов… – криво усмехнулся Кравец. – Только такое даже народному артисту не под силу! Тут нужен серьёзный «спонсор», для которого цифра с пятью нулями ничего не значит».

Перевернув половину визиток, он наткнулся на ту, где на чёрном лаковом фоне золотыми буквами была оттиснута фамилия «Масленников».

Хоть и говорят, что армия – это большая деревня и в ней трудно потеряться, с Лёней Масленниковым – Мэселом они не встречались лет семнадцать. После выпуска до Кравца доходили слухи, что Мэсел был оставлен в родном КВАПУ командиром курсантского взвода, потом женился на девушке-мотористке с местной швейной фабрики. Выбор будущей супруги был сделан с дальним прицелом. Помимо «пролетарского происхождения», очень ценимого кадровиками, девушка была ещё и депутатом Верховного Совета СССР. Благодаря связям жены Масленникова вскоре перевели в Москву, вроде бы в штаб дальней авиации, где его следы на время затерялись.

Кравец столкнулся с ним нос к носу в канун прошлого Дня защитника Отечества, или, по-старому, Дня Советской Армии и Военно-Морского Флота. Мэсел в смокинге и бабочке шествовал на фуршет, устраиваемый мэром города для ветеранов войны и Вооружённых Сил. Кравец же спешил в управление культуры, чтобы договориться о приезде в полк артистов из музкомедии. Военно-шефская работа давно уже не велась, но в его полк местные артисты всё же наведывались. В управлении культуры работала давняя (ещё по обкому комсомола) знакомая Кравца. Она-то и направляла к нему творческие «десанты».

Мэсел узнал бывшего однокурсника. На ходу сунул визитку и благосклонно похлопал по плечу:

– Забегай, старичок, если что. Не стесняйся.