Опережая бурю - Дмитрий Самохин

Корвинус заставил себя ждать. Он появился ближе к вечеру, постучался особо в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошел. Выглядел он сытым и довольным жизнью бойцовским псом, оттрепанный стаей голодных и ободранных волков. Увидев хозяина, он замер и потупил взор. Внутрь войти испугался. В глаза хозяину посмотреть не мог, словно охотничий пес, отправленный за подстреленной уткой в лес, но почуявший запах суки. Дрогнул нутром, забыл о долге, потерялся на несколько дней в собачьей свадьбе, а потом и вернуться боязно, и деваться некуда.

– Проходи, – приказал Караморгул, и его глаза зло блеснули.

Корвинус послушно приблизился к Магистру, и склонил голову. Он смертельно боялся своего господина, боялся и ненавидел. Чувствовал, что совершил промашку, за неё его по головке не погладят. Другой бы на его месте давно бы скрылся из страны и вообще удрал бы с Земли на Близнеца, но только не Корвинус. Подобную роскошь он не мог себе позволить. С Караморгулом его связывал договор рабского служения. Хозяин скажет родную мать убить, Корвинус убьет. Вернется в родной валашский лес, отыщет родную нору, где он когда-то родился, и со слезами на глазах перережет горло старушке матери. Хозяин скажет с собой покончить, Корвинус без промедления засадит себе сталь в сердце. Хозяин скажет – выворотень принесет ему в дар голову любимой жены. Он не мог ослушаться хозяина, которому опрометчиво поклялся служить до конца дней своих. С тех пор хозяин стал его единственной стаей.

Хозяин приказал ему принести артефакт, а он не смог выполнить приказ. Провинился, но за такую провинность головы можно было лишиться. И он готов был безропотно принять наказание. От судьбы не уйдешь. Только умирать страшно. Выворотни, равно как и оборотни, как бы дважды живые. Жизненная энергия в них ключом бьет, оттого и с жизнью расставаться трудно.

– Расскажи, – потребовал Караморгул.

Хозяин проверял его. Просил хрупкими неверными словами описать все, что произошло. И не дай Бог хотя бы в мелочи ошибиться, сказать неправду. Хозяин все равно узнает и жестоко накажет. Накинет строгий ошейник беспрекословного послушания, и превратится Корвинус в бездумную куклу. Такой ошейник не позволит Корвинусу оборачиваться, а, как известно, долго без обращений выворотень не сможет. Хозяин все на словах вызнает, а потом в душу заглянет и увидит все своими, вернее, его, Корвинуса, глазами.

За это Корвинус ненавидел хозяина.

О своем позоре рассказывать не хотелось, но пришлось. Корвинус поведал хозяину, как он по переданному следу, отыскал берлогу чужака и остался сторожить на улице. Чужак умирал, но все еще был чрезмерно силен. Его истинная природная сила была Корвинусу не по зубам, также как и оперативникам из Гнезда Прикрытия. Даже Хозяина умирающий чужак мог жизни и посмертия лишить, не прилагая особых усилий. Каменная кость, которую и не разгрызть.

И вот когда чужак был практически готов к упаковке, появились эти двое. Первый посетитель и раньше часто приходил. Корвинусу он уже успел примелькаться. А вот второй сразу привлек внимание магической энергией, плескавшейся внутри него. Сосуд был наполовину полон, или наполовину пуст, что говорило о незначительной силе мага. С таким справиться несложно. В первую минуту Корвинус заподозрил в нем конкурента, а потом успокоился. С конкурентами у него был особый разговор. Когда же маг покинул дом умершего чужака, за пазухой он держал трофей. Корвинус последовал за ним. Добыча сама плыла в руки, осталось только ей завладеть. Корвинусу казалось, что сделать это будет несложно. И в дом к чужаку лезть не надо.

И как же он прокололся. Оказалось, что этот слабый маг принадлежит к Верховной Ложе. В итоге Корвинус схватился с черным боевым драконом, а потом уносил ноги с поля боя, чтобы не быть поджаренным посмертным инфернальным драконом исполинских размеров.

Когда Корвинус вернулся за оброненным артефактом, на месте гибели дракона сновали бобби и оперативники из ложи Тумана. Артефакта же нигде не было. Корвинус его не чувствовал.

Выслушав внимательно Корвинуса, Караморгул молча поднялся из кресла и приблизился к своему слуге. Корвинус почувствовал, как тысячи тонких иголочек впились в его глазные яблоки. Знакомое неприятное ощущение проникновения. В его голову проникала чужая воля. Любого другого Корвинус выпихнул бы назад, да еще бы сдачи прописал, но супротив хозяина пойти не мог. Хозяин имел полное право сотворить над ним все, что захочет. Корвинус почувствовал, как к нему подключился мощный насос, и в считанные секунды высосал все воспоминания. Это напоминало поход в библиотеку за одной единственной книгой. Опытный читатель всегда знает, как найти нужный ему труд. Использует каталог по назначению, верно прочитает шифр и найдет стеллаж с необходимой книгой. Читатель профан будет долго блуждать в стенах библиотеки, и в конце концов может и вовсе заблудиться. Хозяин был опытным читателем. Он знал, что и где ему искать. Только знать, что тебя читают, как какой-то древний пергамент, да к тому же ещё и делают пометки на полях, чувство не из приятных.

Наконец Хозяин оторвался от него. Пресытившийся информацией хищник узнал все, что ему требовалось. Он устало опустился в кресло и произнес:

– Ты должен найти артефакт. Только так ты можешь искупить свою вину. Ступай. Да поторопись. Времени нет.

Корвинус молча поклонился, не в силах поверить в милость хозяина. Пятясь спиной, он вышел из комнаты, не осмеливаясь посмотреть в глаза магистру.

И вот наконец свершилось. Целый год, словно ломовая лошадь, пахал в участке над протоколами, отчетами, докладными записками, рапортами, объяснительными и прочей макулатурой. Целый год, будто старый охотничий пес, он носился по джунглям города, вынюхивая и выслеживая вечно ускользающую опасную добычу. Целый год, точно усталый и нетрезвый дрессировщик, совал голову в пасть льву (под пули и ножи бандитов). Чтобы в полной мере насладиться свободой первого дня отпуска.

Джек Мортон часто задумывался над тем, что движется не в ту сторону, ведь вся жизнь кажется каторгой. Лестница к вершине, на которой ждет вечное счастье и благополучие, кажется непреодолимой, а подниматься по ней – нет более скучного занятия. Быть может, где-то в уравнении закралась ошибка. Либо вершина, к которой он стремился, не та, либо не ту лестницу приставил. Джека не покидало ощущение, что он живет не своей жизнью. Кто-то создал сцену, сочинил его и поместил внутрь только что выстроенных декораций, еще пахнущих свежей краской и деревом. При этом неведомый режиссер не догадался спросить его: согласен ли он, Джек, участвовать в этом безумном спектакле.

Отец Джека был полицейским, да и дед его служил в полиции. Отец дослужился до капитана и погиб при задержании ночного волка, когда Джеку не исполнилось еще и пяти лет. Дед Джека служил еще при короле Густаве XII, прозванном в народе Нечестивым, и тоже на службе погорел. Умер от сердечного приступа в постели с проституткой, работавшей у него информатором. И прадед Джека служил на государственной службе в личной гвардии лорд-мэра Фогштиля казначеем. Правда за растрату был отправлен в отставку и вынужден был перебраться в маленький сельский городок Норрингтон, откуда вырваться удалось лишь Джеку. Так что особого выбора у Джека Мортона не было. Его мать и дед, к тому времени еще живой и служивший в полиции, другой судьбы для него не видели. Был бы папаша жив, то в полицейскую форму его бы в три пары рук запихивали.