Московская Плоть - Татьяна Ставицкая

– А против ГИБДД зассал?

– А смысл? – пожал плечами геймер.

– Тебе небось вампиров подавай? – Стритрейсеры обидно заржали.

– Я могу охотиться на все, что движется и не движется, – с апломбом изрек Император, чем вызвал новый взрыв хохота. Между тем в ходе его мыслей наметился некий вектор, суливший новые нескучные развлечения. – А хоть бы и на вампиров! – ответил он запальчиво.

– Тебе папа специально из Румынии дракул выпишет. В коробочке, – потешались автопираты.

– Зачем из Румынии выписывать? В Москве найдем не хуже.

– Где это?

– На живца можно.

– Где?

– Ну, надо топонимику поднять. Вот, к примеру, Охотный ряд – почему так называется?

– Ну, дичью торговали…

– А когда снесли лавки?

– Ну, не знаю…

– А с лавками снесли и церковь Параскевы Пятницы. И под ее фундаментом наткнулись на скелет с воткнутым в него осиновым колом. Можно предположить, что вампиры в Охотном ряду кормились, попивая кровь москвичей в толпе.

– Че, в натуре? – Стритрейсеры будто почуяли запах паленой резины.

– Не, это я развиваю тему. А про церковь сам читал.

Стритрейсеры смотрели на геймера с уважением, искупавшим давешние обидные подначки.

– Ну, ты замутил…

– А ты думал!.. Разведку производить нужно. Рекогносцировку на местности. Поэтому предлагаю перебазироваться в Охотный ряд, где сейчас опять огромные торговые ряды. Там будем ходить, внимательно присматриваясь. Так и вычислим.

– Так там же на машине не проедешь… И где ты видел пулемет, стреляющий осиновыми кольями? Тогда уж – «Муха».

– Кстати, да… – подал голос геймер дядя Женя, в силу возраста и привычки еще читавший газеты. – По Реутовскому гарнизону военный суд недавно рассматривал материалы дела: сотрудник МВД воровал донорскую кровь со станции переливания. Семьдесят литров попер. Причем кровь, которую сдавали военнослужащие внутренних войск МВД России в День донора. Чем не вампир? Или для вампиров?

– Куда ему столько? Обпиться можно…

– Ну, сколько мог, пил, из остального, наверное, сгущенку делал. Впрок запасался, – мрачно пошутил дядя Женя.

За столом притихли. Какой-то уж слишком невероятной показалась картинка, но от этого не менее жуткой.

В дальнем углу «Плова» ужинали два господина, прислушиваясь к разговору «новых комсомольцев».

– Солодовниковская богадельня к твоим услугам, – сказал один, в очках с сильными диоптриями.

– Нет нужды. Сам справлюсь с молокососами, – ответил второй – в очках светозащитных, поглядывая на «комсомольцев».

– Разжалованные имеются? – осведомился первый. – Спилить или, может, кому заточить, бриллиантик вставить, нарастить клычок-с?

– Что-то ты сегодня не в меру услужлив, – засмеялся Параклисиарх. – Иль нагрешил?

– Да какие наши грехи? Стоматология – на грани фантастики. Звезды косяком идут. Пора отдельный сепаратор ставить.

Не чуя ног под собой, Передельский мчался темными переулками Замоскворечья, тщательно выскобленными от наледи заезжими работягами, и животом ощущал тяжесть примотанной к нему рукописи. На ходу пытался сообразить, куда ему безопасней ткнуться: в людное место, вроде метро, или наоборот – постараться затеряться в безлюдных дворах. В ушах гулко стучала кровь, за спиной – тяжелые шаги преследователей. После вчерашних ночных ментов в окнах Передельский понял, что в милицию путь ему заказан. И вообще защиты искать не у кого. Он оказался один на один со своими проблемами и с неведомым врагом, насылающим на него своих псов. Заскочив в незнакомый двор, журналист в панике рванул дверь первого попавшегося подъезда, который, на его счастье, оказался незапертым. Взлетев на второй этаж, Петя стал барабанить во все двери на лестничной площадке, но пуганые москвичи отсиживались в своих норках и не реагировали на его призывы о помощи. Внезапно одна дверь приоткрылась, в проеме показалась девичья голова с тюрбаном из махрового полотенца. Объясняться на пороге времени не было. Передельский оттолкнул хозяйку, ввалился в квартиру, захлопнул за собой дверь и повернулся, приложив палец к губам.

К его удивлению, девушка совсем не выглядела напуганной.

– Ты кто? – спросила она, продолжая прерванное занятие: нанесение крема на бледное фарфоровое личико с разными по цвету глазами: левый казался темным, сумрачным из-за пятнышка на роговице, а правый – светло-серым.

– Журналист, – ответил Передельский, едва переводя дух. – За мной гонятся!

– Компроматом, что ли, шантажировал? – усмехнувшись, предположила хозяйка.

– Никого я не шантажировал! Опубликовать хотел…

– Это одно и то же. А кого? – Маша, а это конечно же была она, отправилась в кухню и щелкнула кнопкой электрического чайника.

– Даже не знаю, как сказать… Ты не поверишь. Мне самому не верилось, пока не вышел в эфир.

Журналист разулся и пошел следом за девушкой.

– Ладно, не трясись. Здесь ты в безопасности. – Девушка холодно, без тени сочувствия рассмеялась. – Чай будешь?

– А покрепче ничего нет? – обнаглел расслабившийся Петя.

– Перебьешься. Небось не один день уже пьешь?

– Три, – сознался Передельский.

Девушка была хороша, но веяло от нее холодком. Заварив чай, она разлила его по двум чашкам и поставила на стол фарфоровую корзинку с пирожками.

– Угощайся. С капустой и грибами. Сама пекла, – похвалилась она.

– Фигасе… – приятно изумился Передельский, – а я думал, что сейчас уже в домах не пекут.

– Да привычка осталась просто, – пояснила девушка. – Каждое воскресенье с бабушкой пекли вместе. Я их в академию брала: с подружкой в перерывах подкреплялись, пока наши папенькины сынки и дочки суши в соседнем кафе трескали.

Приятные воспоминания окрасили ее щеки легким румянцем. На душе у Передельского потеплело.

– Ну, выкладывай, что там у тебя за пазухой? – обратилась Маша к разомлевшему от чая с пирогами Пете.

От неожиданности тот прижал руки к животу, с подозрением глядя на хозяйку квартиры. Девушка рассмеялась.

– Ты ж куртку не снял. Сидишь, преешь. Значит, под курткой что-то, – пояснила она.

Палево, устало подумал Петя, уронил голову на руки и вдруг заплакал. За пределами этой квартиры был сплошной капкан. Как ему нужен был сейчас надежный человек! Как хотелось ему разделить эту неподъемную ношу хоть с кем-нибудь. Ему не приходило в голову, что любой, кто так или иначе прикоснется к этой информации, будет обречен. Передельского распирало от желания вывалить все на эту хорошенькую девичью голову с мокрыми волосами, но он не знал, с чего лучше начать.