Поганое поле. Том второй. Возвращение - Александр Цзи

– Нет! – вдруг звонко крикнул кто-то. Я рывком повернул голову – так и есть: Кира вышла из-за стола симплов и шла к нам. – Борис, выбери меня! Я тебя убью собственными руками! За библиотеку, за мальчика, за твою ненависть!

– Моя ненависть не на пустом месте выросла и взлелеялась, – огрызнулся Огнепоклонник. Он почти не удивился появлению сестрицы – то ли все-таки успел ее засечь, то ли умело скрыл чувства. – Или забыла, за что тебя ненавижу?

В красноватом свете фонарей было видно, как побагровела Кира. Ранее она сняла плащ, иначе цвет щек сравнялся бы с цветом плаща.

“Что за новости! – подумал я. – За что он ее ненавидит? Что она наделала?”

Встряла Нэнси:

– Все интереснее и витиеватей! Семейная драма симплов! Твоя наложница, Олесь, знает этого человека? Не у него ли увел ты невесту?

Я не успел ответить. Борис пролаял, глядя на Киру:

– Так ты еще и наложница этого выскочки? Шлюха!

Кира поджала губы. Ноздри ее раздулись. Она обратилась к Джерому:

– Дозволь, пано, сразиться с этим человеком!

Я снова не успел вмешаться – на сей раз мне не дала раскрыть рта нетрезвая Нэнси:

– Нет-нет-нет, сис и бро! Так не пойдет! Коли эти два симпла – бывшие любовнички, доброй схватки не получится! Пусть сражается Олесь – уверена, он победит.

Публика зашумела, загомонила. Они были согласны, чтобы дрался с Борисом я.

Что ж, я не против. Во мне не было страха, когда я вышел из-за стола навстречу грязному и злому Борису. Меня переполняли злорадство и удовлетворение. Поганое поле – это поле чудес, и сейчас оно сотворило очередное чудо – подало мне Бориса готовенького на блюдечке.

– Никому не позволю с ним сразиться, бро и сис! – торжественно, подыгрывая остальным, заорал я. – Он меня выбрал – так быть посему!

Но, подойдя к Борису вплотную, шепнул ему так, чтобы больше никто не услышал:

– Ты мне за Витьку заплатишь по полной программе, сука.

***

Симплы споро (явно имелся опыт) организовали ринг – свободное место между столами. Край его выходил к воде. Принесли еще факелов, чтобы не пропустить чего интересного. Угощение и выпивка на время забылись. Некоторые Отщепенцы, правда, были намерены наслаждаться боем с попкорном и колой, то бишь с куском жирного мяса и кубком сивухи.

Борису развязали руки, и он стоял на краю “ринга” с мрачным видом, растирая окровавленные запястья. У него хватило ума не пытаться прорваться на волю, выхватив у кого-нибудь кинжал. Ведуны быстренько бы вывернули его наизнанку в самом буквальном смысле.

Патрульные Рик и Ворон, которым советники дозволили остаться, слезли с коней и присоединились к зрителям. Рты до ушей, в глазах – мальчишеский азарт.

Я вынул “гришана” из-за пояса вместе с ножнами и положил на стол. Шпаги со мной не было – так же, как и автомата. Про М-стикеры никто не знал, но я и их тоже вынул и шлепнул рядом с кинжалом под озадаченным взглядом Люции.

Арбитром вызвалась быть неугомонная Нэнси. Она чувствовала себя в своей тарелке, прямо-таки наслаждаясь ситуацией.

Я тоже вышел на ринг – с противоположной стороны, как и полагается во время боксерских поединков. Впрочем, я совсем не был уверен, что бой развернется по правилам кулачного боя. Возможно, имело резон снять рубашку – это даст преимущество перед соперником, который не владеет приемами вольной борьбы. И рубашку сохраню... даже если сам сдохну.

Позже подумал, что снимать рубашку не буду – вряд ли будет борьба. Вырубать Бориса надо быстро, и не ради Люции, которая не хочет, чтобы я утомился перед купанием, а ради самого себя и Бориса. Я человек не мстительный, но урок преподать этому гандону обязан.

Я размял руки, попрыгал на месте. Борис же стоял на месте и с кривой (из-за ожога) ухмылкой глядел на меня. Меня эта усмешка разозлила, хотя я старался не подать виду.

– Начали! – крикнула Нэнси и шустро отскочила в сторону, чтобы не попасть под раздачу.

Я стремительно пошел в атаку, но в последний момент свернул влево, одновременно выбросив резкий джеб. Виталий Михайлович Фольц, мой тренер по боксу, учил не пороть горячку и сперва как следует разведать противника, прощупать его джебами и размять от души.

Вообще-то, получалось, что никакого тренера Фольца не существовало в природе, и был это виртуальный бот в квесте, но, как бы то ни было, боксировать я научился. И доказал это на Модераторе Вечной Сиберии и Игоре из деревни Замороченных. Странно было лишь то, что я почему-то очень хорошо помнил этого Фольца, в то время как лица родителей расплывались, и я даже их имен не мог назвать.

Джеб достиг цели, а именно – скулы Бориса. Он пошатнулся. Его уже хорошенько отделали, и мне, несмотря ни на что, колотить его было как-то неудобно. Борис, однако, оказался парнем крепким. Он пригнулся, поднял кулаки и принял почти классическую стойку боксера – правда, кулаки держал тыльными сторонами вперед, как в древнем кулачном бою.

Некоторое время мы скакали по кругу, выбрасывая удары левой. Аудитория завыла и заулюлюкала, кто-то несколько раз выкрикнул “Хурр!” с определенно неодобрительными интонациями. Борис также не спешил кидаться в атаку, на которой я его, несомненно, подловил бы, как несостоявшегося регбиста Игоря. Бил Борис хлестко, но не прямыми, а чуть боковыми. Непонятно было, борец он все-таки или ударник.

После очередного “колхозного” джеба он внезапно вошел в клинч. А я прозевал нужный момент для хука, который отправил бы Огнепоклонника в глубокий нокаут. Вцепившись в меня, Борис попытался бросить меня наземь, но я устоял, вспомнив кое-что из дзюдо.

Восстановив равновесие, я ударил коленом, потом локтем и сразу же сделал апперкот правой. Кулак попал точнехонько в бородатую челюсть. Зубы у Бориса лязгнули, и он рухнул на траву.

Раздался рев на “трибунах”.

– Убей! Убей! Убей! – скандировали Отщепенцы.

– Давай же! – рявкнула Нэнси кровожадно, сверкая белками глаз на черном лице. – Бой до смерти! Если он выживет, ты не победитель!

И тут до меня дошло, что у меня нет выбора – я должен прикончить Бориса на глазах у Киры. Без оружия, голыми руками!

Да, он – убийца Витьки, но валить его сейчас, пока он лежит на земле? Как? Горло ему перегрызть?

В кино так обычно подставляется главный герой, пока рефлексирует над