Змея, крокодил и собака - Барбара Мертц

удивлённые и обескураженные восклицания других гостей – путь моего похитителя пролегал через бальный зал прямо к двери.

Но меня происходящее совсем не веселило. Эмерсон не был способен разыграть такой дурацкий трюк. И я ощутила, как только мужчина коснулся меня, что это – не мой муж. Он почувствовал напряжение моего тела и резкое изменение дыхания. Не снижая скорость, он изменил хватку, прижав моё лицо к своей груди, и складки ткани заглушили мой крик.

Удивление и недоверие вызвали у меня слабость. Я не могла поверить происходящему. Может ли человек быть похищен из гостиницы «Шепард», на глазах у сотен свидетелей?

Сама дерзость похищения обеспечила ему успех. Что ещё могла предположить аудитория, как не то, что мой супруг, чья эксцентричность общеизвестна, вошёл в роль изображаемого персонажа и решил действовать в соответствии со своим костюмом? Я слышала вопли какой-то идиотки: «Как романтично!» Мою борьбу посчитали частью игры, и сопротивление ослабло, когда я почти потеряла сознание от недостатка кислорода.

Затем раздался голос – голос, известный всему Египту своей звучностью и слышимостью.

Он возродил к жизни и вдохновил меня. Силы вновь вернулись ко мне, и я возобновила сопротивление. Хватка, державшая меня, ослабела. Я почувствовала, что лечу, рассекая воздух, вслепую протянула вперёд руки, готовясь к удару, который, я знала, должен последовать... И ударилась о твёрдую, но податливую, поверхность с силой, которая вышибла остатки воздуха из моих лёгких. Я вцепилась в человека, он с трудом вырвался из моих рук, а затем, опомнившись, схватил и удержал меня.

Я открыла глаза. Мне не нужно было видеть, чтобы узнать, чьи руки держат меня в объятиях, но вид любимого лица, малинового от ярости, и глаз, пылавших, как сапфиры, полностью обессилили меня, лишив дара речи. Эмерсон глубоко и судорожно вздохнул.

– Проклятье! – взревел он. – Тебя что, и на пять минут нельзя оставить, Пибоди?

ГЛАВА 4

На самом деле

ни одна женщина не хочет,

чтобы мужчина похитил её.

Она только хочет, чтобы

у него возникло такое желание.

– Почему ты не преследовал этого типа? – требовательно спросила я.

Эмерсон захлопнул дверь спальни и бесцеремонно швырнул меня на кровать. Он принёс меня наверх на руках, тяжело дыша. Наши комнаты находились на третьем этаже, но мне показалось, что дыхание участилось от гнева, а не от усталости. Тон, в котором прозвучал ответ, ещё больше укрепил эту теорию.

– Не задавай глупых вопросов, Пибоди! Он швырнул тебя прямо на меня, как тюк с бельём. Ты бы предпочла, чтобы я шлёпнулся на пол? Даже если бы я хранил хладнокровие, отреагировал бы чисто инстинктивно. К тому времени, как я оправился, он уже давно исчез.

Я села и принялась расправлять растрёпанные волосы. Шлем потерялся где-то по пути. Я напомнила себе поискать его на следующий день – он был новым и очень дорогим.

– Мои завуалированные упрёки несправедливы, Эмерсон. Я извиняюсь. Ему понадобилось не больше минуты, чтобы стать неузнаваемым, сбросив покрывало. Не точная копия твоего, но чрезвычайно похожа.

– Черти бы побрали этот маскарадный наряд! – Эмерсон сорвал с себя халат, отбросил его в угол и стащил головной убор. Я вскрикнула:

– У тебя на лице кровь! Подойди поближе и дай мне взглянуть.

После короткого мужественного ворчания он согласился подвергнуть себя моему осмотру. (Ему нравится, когда вокруг него суетятся, но он отказывается признать этот факт.) Небольшой след крови на виске остался рядом с нежным пятном, которое, несомненно, к утру превратится в фиолетовый кровоподтёк.

– Что с тобой, к дьяволу, случилось? – спросила я.

Эмерсон вытянулся на кровати.

– Так, небольшое приключение. Или ты считаешь, что Божественное Наставление прислало меня на помощь в самый подходящий момент?

– Я могу поверить в Божественное Наставление, дорогой. Разве ты не всегда рядом со мной, когда угрожает опасность?

Наклонившись к нему, я прижалась губами к ране. Эмерсон охнул.

– Что случилось?

– Я вышел немного покурить и поболтать о чём-нибудь более интеллектуальном, – объяснил Эмерсон.

– Из отеля?

– Никто в отеле – за исключением тебя, дорогая – не способен на разумную беседу. Я думал, что неподалёку слоняются Абдул или Али. Но, когда я безмятежно прогуливался по саду, на меня напали трое мужчин.

– Трое? И только-то?

Эмерсон нахмурился:

– Всё кажется довольно странным, – протянул он. – Парни, по моему мнению – заурядные каирские бандиты. Если бы они намеревались убить меня, то могли беспрепятственно это сделать – тебе известно, что все они носят с собой ножи. Но об оружии не было и речи – одни пустые руки.

– Пустые руки не могли нанести эту рану, – заметила я, указывая на его висок.

– У одного из них была дубинка. Чёртова куфия помогла – смягчила удар. Тогда я малость разозлился. После того, как я расправился с двумя, третий убежал. Я бы хотел его кое о чём расспросить, но мне пришло в голову, что ты можешь оказаться в таком же положении, поэтому лучше разобраться, как у тебя дела.

Я встала и занялась поисками аптечки.

– Почему тебе пришло в голову именно это? Твои враги – не обязательно мои, и хочу сказать, Эмерсон, что с годами ты приобрёл немало... Куда, к дьяволу, я засунула коробку с бинтами? Суфраги навёл беспорядок в багаже, ничего не найдёшь.

Эмерсон сел.

– Почему ты считаешь, что это суфраги?

Наконец, я нашла аптечку – ящичек был цел, но лежал не на своём месте. Эмерсон, рассматривавший свой багаж, выпрямился.

– Похоже, что ничего не взяли.

Я кивнула в знак согласия. Он держал длинную узкую коробку из прочного картона, которая раньше не попадалась мне на глаза.

– Что-то подложили? Открывай с осторожностью, Эмерсон!

– Нет, это моя собственность. Вернее, наша. – Он снял крышку, и я увидела блеск золота и насыщенную лазурную синеву.

– Пресвятые Небеса! – воскликнула я. – Это же знаки царской власти, которые Нефрет забрала с собой из Города Святой Горы, королевские скипетры. Зачем ты привёз их сюда?

Один скипетр напоминал пастушеский посох, символизируя заботу короля о его подданных. Он был составлен из чередующихся колец золота и лазурита. Другой представлял из себя короткий жезл из золотой фольги и тёмно-синего стекла над бронзовым стержнем, на котором крепились три гибких ремешка из тех же материалов (золотые бусины чередовались с синими), заканчивавшиеся цилиндрическими стержнями из