Любовь по правилам и без - Агата Озолс

Ведь именно он, Роман Валишевский, неоднократно бросался фразами и намеками о том, что нас связывает нечто больше, чем просто шапочное знакомство. Он бросался, а я слушала. И, вопреки жизненному опыту и здоровому скептицизму, начала верить, что да, действительно, между нами может что-то быть. Такое, романтическое, даже серьезное, в меру эротичное, но обязательно честное, и не только сидение на берегу с удочками или посещение футкорта.

Поверила, а не надо было. Ведь все заранее было ясно: мальчишке просто скучно, привык к женскому вниманию, а я не отреагировала должным образом. Вот он и сделал стойку. Повелась ведь, как девчонка, а мне уже давно не шестнадцать. Дура. Как есть, дура.

А когда принесли десерт (господи, как бы все это в себя уместить!), волевым решением запретила себе думать о Романе и вообще грустить.

Ведь если подумать, повода для тоски нет совершенно. Кто такой этот Валишевский? Никто, и звать его никак. Просто еще одни из многочисленных знакомых. Да у меня таких пол-Москвы, что ж теперь, из-за всех грустить?

Я лопала сладкое и предавалась мечтам о будущем отпуске. Как прилечу в Париж, знакомый с детства. Как встретит меня тетя. Как будем гулять, пить кофе на Монмартре, поедем куда-нибудь, да хоть в деревню к Бо. Ну, то есть не деревню, все же Сен-Валери-ан-Кон считался городом, но все равно поедем. Буду бродить по побережью, дышать соленым морским воздухом. А потом можно закатиться в Канны. Или в Ниццу. Или еще куда-нибудь, хоть к черту на рога. Тетя будет рада составить мне компанию.

Я так размечталась о Франции, что и не заметила, как наступил вечер. Пора было ехать домой, если не хочу собрать все московские пробки.

Дошла до своей машины и решила по дороге заехать в магазин. Кажется, дома кофе был на исходе. Уже в магазине, проходя мимо цветочного отдела, мне пришла в голову мысль побаловать себя красивым букетом. А что, есть закон, запрещающий покупать цветы себе, любимой? Нет? Вот и славно. Хочу букет!

С букетом, пакетом кофе и бутылкой вина, купленной все в том же магазине (глупо купить цветы и не купить вино, правда?), я гордо вышагивала от машины к подъезду, предвкушая чудесный вечер: я, цветы, ванна с ароматической пеной и бокал красного сухого.

— Интересно, что за праздник жизни ты решила устроить? — услышала на подступах к подъезду и замерла. — И почему я на него не приглашен?

— А я должна была тебя пригласить? — я картинно подняла брови.

— Всенепременно, — ответил Роман.

— Не уверена. Если ты вдруг забыл, мы с тобой решили больше не общаться.

— Когда? — удивился Роман.

— Да вот сегодня и решили.

— Совсем я плохой стал, ничего не помню.

Было ясно, что стоять и говорить ни о чем, мы может до утра, а может и дольше. Ничего не отвечая, обошла Вашишевского и двинулась к подъезду.

— Ты куда?

— Домой.

— А как же я?

Не поворачиваясь к нему, пожала плечами и сделала еще пару шагов. Роман обогнал меня и загородил входную дверь.

— И что дальше? — спросила, перехватив букет поудобнее.

— Пригласи меня к себе, — попросил Роман.

— Зачем?

— Ты мне друг?

— Это шутка?

— Да какая шутка. Серьезно спрашиваю. Друг?

— Ну, допустим.

— А без допустим. Друг? — продолжал настаивать Роман.

Решила, что спорить с ним бесполезно.

— Хорошо, друг.

— Тогда пусти в гости. Плохо мне.

— Чего так? — хмыкнула вместо ответа.

— Меня девушка сегодня бросила.

— Она тоже?

— Почему тоже? Просто бросила.

— Видать, заслужил.

— Может и заслужил, — согласился Валишевский. — Но я не нарочно.

— Ага, нечаянно.

— Не смешно. Знаешь, как она мне нравилась?

— Как?

— Сильно.

— Ничего, еще одну найдешь. А может, и не одну. Ты парень видный, с девушками проблем быть не должно.

— А если я не хочу другую?

— Кого волнует чужое горе?

— Ты же мне друг, зачем так говоришь, — вздохнул Роман. — Я серьезно. Вот почему она меня бросила?

— А я знаю? — решила принять его игру.

— А как тебе кажется?

— Кажется? — переспросила я. — Наверное, ты ей врал много.

— Ей? Вот ни капельки!

Дверь подъезда открылась, стукнув его по спине. Роман по инерции шагнул ко мне.

— Что вы тут стоите? — недовольно поинтересовалась соседка, вышедшая с собакой. — Людям проход загораживаете.

— Простите, — извинился Роман, обнимая меня, букет и вино.

— Простите, — повторила я, пытаясь избавится от его загребущих рук.

Соседка милостиво кивнула, прощая нас, и пошла дальше.

— Может, поднимемся к тебе, там поговорим?

— Давай, — согласилась и ткнула в него букетом.

— От кого цветочки? Тайный поклонник?

— Не твое дело, — отрезала я и полезла в сумку за ключами.

— Это с какой стороны посмотреть, — Роман придержал дверь, пропуская меня.

— А с какой стороны ни посмотри.

— Как же, — отозвался Роман.

— Я не поняла, это что, сцена ревности?

— Пока нет, но она не за горами. Вот сейчас выпьем вина, и будет тебе сцена.

— Так, может, зря я тебя домой веду?

— Поздно, — Роман нажал на кнопку лифта, — я уже вошел. Теперь не остановишь.

— А если в квартиру не пущу, что делать будешь?

— Под дверью буду сидеть, — решительно ответил Роман.

И я поняла, что да, будет сидеть. И хорошо, если молча. С него станется, учудить что-нибудь на радость всему подъезду.

— Пошли, пошли. Выпьем, а потом я тебе буду плакаться. У меня, между прочим, сердце разбито. И ты, как настоящий друг, обязана меня поддержать. И пожалеть.

— Ну, пойдем, — я вошла в лифт, понимая, что отступать уже поздно, — буду тебя держать и жалеть.

Утро оказалось неожиданно тяжелым. Я проснулась от ощущения боли. Попыталась сконцентрироваться и понять, а что именно болит. Не получилось. Болело все. Кажется, даже ресницы. А еще было очень жарко и не хватало воздуха, словно меня придавило каменной плитой.

Открыла глаза в попытке разглядеть: а где это я нахожусь? Должна быть дома. Но кто его знает, куда меня могло занести, после того, как мы с Валишевским буквально наждались до поросячьего визга.