Я рожу тебе сына - Дина Ареева

Махаю рукой и ухожу, не оборачиваясь, знаю, он смотрит мне вслед. Это не он мне обязан, это я ему по гроб жизни должен.

Именно Демьян достал для меня секретную информацию о Басмаче, который убил моих родителей. Вернуть деньги родителей мне помог Шерхан, а потом я убил Басмача. Сам, лично. Демьян прикрыл меня, подтвердив мое алиби — вся его семья подтвердила.

Он поэтому до сих пор в капитанах — как неблагополучный за связь с криминальным авторитетом. Со мной. Но Морозов посылает всех на х…й и говорит, что я его воспитанник.

Благодаря Демьяну я стал тем, кто я есть, благодаря ему я знаю, что меня звали Тимур Игоревич Большаков. И только благодаря Демьяну меня зовут Тимур Демьянович Талеров. Остальное меня не еб..т.

Садясь в машину, ловлю себя на том, что прокручиваю в уме слова Морозова и перебираю всех, кто сравнительно недавно появился в моем окружении. Демьян лишний раз бросаться подозрениями не будет, значит инфа стопроцентная. И уже трогаясь с места понимаю, что настойчиво отталкиваю от себя первую догадку, которая приходит в голову.

Ника.

Еду по вечернему проспекту, а внутри все в узел завязано. В морской. Вот нахера Демьян мне это сказал? Жил спокойно и не знал, а теперь буду загоняться.

Я помню, как часто Демьян приходил в детдом, приносил гостинцы. На Новый год обязательно дарил подарок, выходит, не только я считал его папиком…

Останавливаю автомобиль и съезжаю на обочину. Жаль, что не курю, хочется чем-то занять руки. Держусь за руль и смотрю перед собой.

Он ничего не обещал мне, ни разу, я даже не думал выкатывать ему обвинения. Он был совсем молодой, у них с Наташкой только-только родилась дочь. Ну куда им еще было меня для полного счастья?

Но внутри тихо разъедает, когда я хоть на секунду воображаю, что живу в семье, и Демьян мой отец. Наверное, я был бы самым лучшим сыном, но его жена не могла меня полюбить, она знала это и честно об этом сказала.

Я не чувствую обиды — как можно обижаться на человека, который не может любить чужого ребенка? Они обе — Наташка с Иркой — всегда для меня оставались чем-то размытым и неопределенным под названием «семья Демьяна». Теперь, оказывается, это могла быть и моя семья. Зае…сь.

Когда я понял, что Ирка в меня влюбилась, перестал вообще показываться у Демьяна. К ней я никогда ничего не испытывал — для меня она просто дочь Морозова. И когда Ира вышла замуж, мы все выдохнули…

Выхожу из машины и тупо смотрю на небо, опершись о капот. Никакое здесь небо, нужно ехать за город. Вот завтра с Никой и уеду, хочу ее только видеть, зае…ли все. Может, там пройдет.

Знаю, почему сейчас загоняюсь. Я очень хорошо понимаю Демьяна, потому что у меня есть своя саднящая зарубка — Доминика. Каждый раз, когда вспоминаю ее, изнутри жжет — я так и не смог вытащить ее из системы. Детский дом — это жестко, это не для таких нежных девочек как она.

Странно, раньше я чаще вспоминал о ней, а с тех пор, как в моей жизни появилась Ника, все изменилось. Будто смазалось. Раньше она часто снилась мне, отчего с утра невозможно было избавиться от стояка, предварительно не передернув несколько раз в душе.

Я так ненавидел себя за эти стояки, потому что на самом деле не помню Доминику. Маленькую — да, как сейчас. А когда думаю о ней взрослой, то помню лишь расплывчатый смазанный образ. Помню мокрой от дождя, заплаканной у моего офиса, помню, как держал ее за руку в темноте хозяйственного блока. И все равно по утрам просыпался со стояком.

Теперь все то же самое, только стояк у меня не на сновидения, а на вполне реальную девушку в моей постели. Значит, надо сказать «спасибо» Нике за то, что она меня вылечила от тяжелой и больной зависимости? Или я просто педофил-извращенец, который сразу выбросил из головы объект вожделения, стоило ей стать совершеннолетней?

Стучу ногой по колесу. Слишком много скопилось злости, она концентрируется в голове, солнечном сплетении и паху. Возбуждение накатывает вслед за тупой болью в грудной клетке, а следом тисками сдавливает голову.

Мне нужно дать выход своей ярости, но стоять здесь и пинать колеса — не выход. Распахиваю дверь, падаю за руль и срываюсь с места. Шины визжат так, что закладывает уши, а я лишь сильнее жму на газ. Домой. Там есть все, чтобы вернуть себя в нормальное измерение.

Въезжаю во двор и с трудом заставляю себя не смотреть на окна спальни. Если увижу Нику, могу не сдержаться, а секс сейчас со мной для нее может быть тупо травмоопасным.

Прохожу сразу в тренажерный зал и переодеваюсь. Тело наливается болезненным предвкушением — ощущения такие же, как и в ожидании секса. Не спеша наматываю на кисти защитные бинты.

Это похоже на прелюдию к сексу, когда знаешь, что сейчас он будет. Много. Долго. Поэтому можно не торопиться и максимально оттянуть удовольствие.

Подхожу к подвешенному в углу боксерскому мешку. Первый удар — мешок уходит и плавно возвращается. Достаю ногой. Снова наношу удар, на этот раз слева. Ногой добиваю.

Нахожу нужный ритм, и дальше просто отключаю голову. В каждый удар вкладываю всю концентрацию того жаркого и горячего, что плавит мозг. И тут тоже как в сексе — чем ритмичнее и глубже двигаешься, тем ярче и быстрее кончишь.

Каждый удар, как и в сексе, сопровождается движением бедрами. И чувствую, как злость выливается, растворяясь и испаряясь в воздухе, а возбуждение идет по нарастающей. Отдаюсь ритму, вколачиваясь кулаками в тугую поверхность мешка, и вдруг лопатками ощущаю взгляд.

Поворачиваюсь. Она стоит за мной в коротком домашнем платье и смотрит как завороженная. Слежу за ее взглядом — Ника смотрит на мои руки, перетянутые защитными бинтами, затем вверх к плечам, а потом вниз. Бугор в штанах красноречивее любых слов.

Стягиваю мокрую от пота футболку, она непроизвольно облизывает губы. Хоть бы не сказал ничего, сейчас вот абсолютно не в тему. Дергаю за руку на себя, и она тихонько стонет, первой прижимаясь губами к губам.

Целоваться — это в другом измерении, детка, зря ты сюда пришла. Разворачиваю спиной, одной рукой держу локоть, а другой собираю волосы в хвост. Тяну на себя, и она шипит — знаю, что не от боли. Он возбуждена, я слышу это по запаху.

Толкаю на тренажер, она хватается за опору, я одной рукой достаю член из штанов, а второй отодвигаю в сторону перешеек трусов. И вгоняю член до упора.

Оба кричим. Она пытается податься вперед, но я удерживаю, скрутив ее локти за спиной, и бьюсь об нее бедрами. Ее крики вибрируют в ушах, отдаются в паху и рикошетят в сердце. Я двигаюсь быстрее и глубже, трахаю Нику по-животному грубо, но она такая мокрая, что внутри начинает хлюпать.

Оргазм подступает медленно. Ника скулит, изворачиваясь, но я не отпускаю ее локти и продолжаю всаживаться, со свистом выпуская сквозь зубы воздух. Не хочу помогать, хочу, чтобы кончила на члене сама.