Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914-1917). 1916 год. Сверхнапряжение - Олег Айрапетов

Эта традиция продолжилась и при Алексееве. 5 (18) февраля 1916 г. он сделал доклад императору, в Ставке знали, что было принято решение провести совместное наступление с союзниками в марте-апреле того же года. По имевшейся в штабе информации наиболее боеспособная часть германской армии в России находилась на Северном фронте. 9 (22) февраля Алексеев повторил свои опасения в письме к Жилинскому. Среди направлений возможного германского удара он назвал Северный или Юго-Западный фронты, на французском ожидал лишь демонстрации. Между тем битва за Верден уже началась. Единственным разумным способом обороны Алексеев считал наступление: при фронте протяженностью в 1200 км и слабой насыщенности его артиллерией, особенно тяжелой, выбора не было. Когда масштаб Верденской операции стал окончательно ясен, то сроки начала русского наступления были сжаты32.

11 (24) февраля, то есть через три дня после начала наступления на Верден, в Могилеве было собрано совещание, в котором принимали участие, кроме императора и Алексеева, генерал-квартирмейстер Ставки, четверо командующих фронтами, три начальника штаба фронтов, военный министр, начальник морского штаба и главный интендант. «Заседание началось с доклада генерала Алексеева, – вспоминал Поливанов, – в котором он изложил, что в настоящую пору, после пополнения армий, мы находимся сильнее находящегося против нас неприятеля, а потому является возможным предпринять частичное наступление с целью отодвинуть германцев от занимаемых ими позиций. Направлением этого наступления избирается направление на Вилькомир; силы для наступления – около четырех корпусов, причем надо достигнуть того, чтобы эти четыре корпуса действовали как объединенная по идее кулака могучая ударная группа, обильно снабженная артиллерийскими средствами и имеющая свой заблаговременный тыл. Время для начала операции – конец февраля, то есть до начала весеннего таяния снега. Роль Северного фронта при этом остается прежняя – преграждение путей к наиболее чувствительному пункту – столице»33.

Бывший главнокомандующий Северным фронтом генерал П. А. Плеве (10 (23) февраля 1916 г. он был отставлен по состоянию здоровья с благосклонным высочайшим рескриптом и назначением членом Государственного совета34) подверг жесткой критике действия 7-й армии Щербачева во время наступления на Стрыпе. Фактически под вопрос была поставлена компетентность главнокомандующего Юго-Западным фронтом Н. И. Иванова. К тому же к этому времени стало ясно, что предложенный ранее союзникам план Алексеева о совместном наступлении из Галиции и Салоник в направлении на Будапешт англичанами и французами был отвергнут. Было принято решение основной удар нанести на стыке Северного и Западного фронтов в общем направлении на Вильно. Каждый фронт был обязан выделить значительные резервы: Северный – не меньше трех корпусов, Западный – до десяти, четыре из которых переходили в распоряжение Ставки, Юго-Западный – три корпуса и гвардейский отряд.

28 февраля (5 марта) 1916 г. циркулярной телеграммой Алексеев обязал командующих фронтами закончить предварительные работы по подготовке атаки к 5 (18) марта. Предварительным сроком начала наступления было названо 23 марта. Это было своевременное решение. 3 марта 1916 г. генерал По передал Алексееву письмо от генерала Жоффра, в котором он настоятельно просил ускорить подготовку к переходу русской армии в наступление. Жоффр считал, что дальнейшее давление немцев на Верден возможно только лишь при условии снятия подкреплений с других фронтов, и приводил в качестве подтверждения своей позиции тот факт, что две дивизии, 1-я и 3-я Гвардейские, по данным французской разведки, уже были сняты с русского фронта. При этом Жоффр отнюдь не просил перейти в наступление любой ценой без тщательной подготовки атаки. 6 марта Алексеев ответным письмом информировал Жоффра о принятом на совещании в Ставке решении35.

Двумя днями раньше начальник штаба Ставки подвел итоги спорам и принятым решениям в письме к генералу Жилинскому. «Вырабатывать план наступления в июле, – писал Алексеев, – значит не принимать вовсе во внимание противника, его волю, его деятельный характер, безусловную необходимость для него поспешать наносить удары союзникам и стремиться к скорейшему окончанию войны. Поэтому, как только состояние дорог позволит широкие мероприятия, противник упредит нас атакой. На 1200-верстном нашем фронте найдутся всегда слабые места, которые легко прорвать. Бедность находящихся ныне в нашем распоряжении железнодорожной сети, слабая провозоспособность лишает нас возможности быстро сосредотачивать к угрожаемым участкам сильные резервы, подобно французам, и вообще в широких размерах изменять группировку наших сил. Полагаю, план наступления в июле останется навсегда неосуществимым, ибо противник разрушит его, упредив атакой. Для нас более или менее критический период на Двине наступит в марте: Рижский залив очистится ото льда недели на три раньше Моонзунда, германский флот будет в это время хозяйничать без всякого противодействия нашего флота. Совокупная операция германского флота и сухопутной армии против Риги и Рижского побережья вероятна, что заставляет на, с теперь усиливать войска Северного фронта и этим связывать и наши дальнейшие планы действий (курсив мой. – А. О.). Наиболее выгодным было бы атаковать противника теперь же: морозы поддерживают дороги, на нашей стороне пока существенное превосходство сил, противник прикован к французскому фронту. Можно рассчитывать, что погода поддержит дороги весь февраль и начало марта»36.

Таким образом, Ставка в лице Алексеева явно недооценила масштаб Верденского сражения, по-прежнему ожидая повторения на своем европейском фронте событий весны и лета прошедшего года. Успеть сосредоточиться и нанести удар до весенней распутицы – на этом, собственно, и строился весь расчет генерала. Подтверждалась отвлекающая роль Северного фронта и пассивная – Юго-Западного. Главная идея наштаверха заключалась в организации комбинированного удара в район Свенцяны – Вилькомира. Что особенно важно, он не предвидел серьезных изменений и для будущего весеннего наступления – речь шла только о варьировании района сосредо-точения37. Впрочем, судя по духу этого письма, Алексеев не особенно верил тогда в то, что весной-летом 1916 г. русской армии вообще удастся перейти к масштабному наступлению. Тем не менее подготовка к атаке под Нарочью продолжалась. Для обеспечения прорыва тяжелой артиллерией из эвакуированных в Можайск крепостных орудий было собрано 56 орудий калибром 4,2 дюйма и 128 орудий калибром 6 дюймов. Эта артиллерия должна была составить материальную часть для семи новых артиллерийских бригад38.

С начала января по середину марта 1915 г. численность 2-й армии, наносившей главный удар, выросла более чем в два раза, со 170 384 штыков и 8037 сабель до 355 989 штыков и 16 943 сабель. В армию, в состав которой входило четыре армейских корпуса, было переброшено еще четыре корпуса пехоты, из них два сибирских (1-й и 3-й) и кавалерийский корпус. Армия имела 605 легких и 168 тяжелых орудий, кроме того, ей были переданы почти все вновь сформированные дивизионы тяжелой артиллерии, всего 114 орудий. Обеспечение русских войск тяжелой артиллерией несколько улучшилось, но все же оно уступало масштабам войны на Западе, не были еще полностью преодолены и последствия кризиса вооружения. Тяжелая артиллерия была представлена калибрами 4,2, 4,8 и 6 дюймов. Штаб фронта при определении нормы снарядов исходил не из количества, необходимого для разрушения укреплений противника, а из того, сколько будет находиться в бою та или иная часть. Это в том числе предполагало переброску значительной части снарядов к тяжелым орудиям исключительно на основной участок наступления.