Эпоха Стального Креста - Роман Глушков

– Молодец – не молодец, а на душе полегчало. А вот пускай теперь оба понервничают, пускай Циклоп Бернарду доложит, что накладные не совпадают, пускай Мясник наорет на него как следует. А то ишь ты – я краснею, потею, всякие гадости в свой адрес выслушиваю! За какие такие заслуги, спрашивается? Зато теперь как по Писанию: «...Оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту».

– Весьма своеобразная трактовка Ветхого Завета, – заметил я. – Жаль, Виссарион не слышит, а то бы он со своим обещанным рапортом о богохульстве не канителился. А что ты змей библейский, я понял еще в Новой Праге.

– Что есть, то есть, – согласился Михаил. – А веришь, нет: те мои предки, что из России, действительно яблоками на базаре торговали! Ну ладно, пойду-ка я выброшу эту заразу в выгребную яму; не дай Бог найдут, и получим мы с тобой по длинному-длинному отпуску на африканское побережье. Ну я-то выживу, мне с арабами спеться, что шнурки завязать, а вот тебя жалко – пропадешь ведь без книжек своих...

Михаил допил чай, пожелал мне приятных сновидений («Да узри во сне отряд сестер Услады Духа, сын мой...») и вышел, громыхнув железной дверью.

Проворочавшись некоторое время, я все же задремал. Во сне мерещилась всякая чушь: Виссарион и Жан-Батист, благословляющие брак Джерома и епископской дочери; Циклоп, в поисках утерянной гранаты трясущий дико хохочущего Михаила за ноги; Конрад, гоняющий на «самсоне» по отмелям близ Мон-Сен-Мишеля Бернарда Уильямса, причем Мясник умолял меня помочь ему, крича во все горло: «Ну что же ты, брат Эрик, Стрелок, мать твою! Вставай, останови гада, продырявь ему плешивую башку! Вставай, ну, кому говорю, вставай!»

– ...Брат Эрик, вставайте! Пора, время уже! – Брат Энрико, казалось, вот-вот расплачется.

– Отставить трясти брата Эрика, брат Энрико! – позади него вновь нарисовалась фигура вечного моего проклятия – брата Михаила. – Задание выполнено! Корпус вами доволен! Я считаю до трех, и вас здесь больше не наблюдается! Раз!..

Шустрый малый поспешно метнулся к двери и выскочил наружу, напоследок споткнувшись о порог и чуть не загремев с подножки трейлера.

– Глянь-ка! Ручаюсь – такого ты еще не видел! – Михаил указал пальцем на что-то сквозь поцарапанное трейлерное окно.

Снаружи уже стемнело, и двор епископата был освещен тусклыми электрофонарями. В воздухе витал сизый дым прогревающихся моторов; повсеместно суетились занятые последними приготовлениями бойцы трех отрядов.

Возле запертой дьяконом двери виссарионовского фургона нервно пританцовывал сам магистр, и по движениям его губ становилось понятно, что декламирует он отнюдь не Псалтырь. Божественный Судья-Экзекутор выглядел жалким и потрепанным даже несмотря на те сутки, что он провел в комфорте гостевых залов епископата.

– Бедняга! «...Стою пред закрытою дверью и молвлю любимой: открой!» – пропел начисто лишенный музыкального слуха русский. – Ну ладно, пойдем перекусим. Бернард объявил построение через час.

Стараясь не улыбаться, мы прошли мимо стервенеющего магистра на последний для нашего отряда реннский ужин.

«Я тоже отправляюсь в море! Я отправляюсь в море на шхуне с боцманом, играющим на дудке, с матросами, которые носят косички и поют песни! Я отправляюсь в море, я поплыву к неведомому острову искать зарытые в землю сокровища!»

Р. Л. Стивенсон. «Остров Сокровищ»

Шестьдесят форменных плащей наполнили двор епископата бликующей под лучами фонарей черной движущейся массой, сразу сделав тот тесным и неуютным.

– Становись! – перекрыл общий шум голос Мясника.

– Становись! – продублировали команду Вольф, Карлос и я.

Братья засуетились и выстроились по отрядам.

По правую руку от брата Бернарда стояли наши магистры: коренастый бородач Аврелий, толстенький коротышка Конрад и крысоподобный Виссарион, из свирепости взгляда которого можно было сделать вывод о том, что дьякон его все еще пребывал в самовольной отлучке. Чуть позади, возле самой стены, скромно притулился епископ Жан-Батист, очевидно, в глубине своей необъятной души радующийся тому факту, что эта беспокойная орава проваливает наконец восвояси.

Выдержав, как и подобает, паузу, Бернард произнес хрестоматийно-короткую, однако обязанную воодушевить нас на богоугодное дело речь.

– Братья-Охотники! Воины Всевышнего! Опора великого ордена Инквизиции Святой Европы! – Мясник неспешно обвел взглядом замершие перед ним шеренги бойцов. – Сегодня как никогда все мысли Пророка направлены на вас, на единственную его надежду в борьбе с мерзким порождением Преисподней – гнуснейшим изменником и богохульником Проклятым Иудой! Пять дней назад, принимая меня и магистра Аврелия в своей обители, Его Наисвятейшество не скрывал слез, благословляя нас на эту святую миссию! – Бернард наверняка не преувеличивал – Пророки во все времена были великолепными артистами и могли пустить слезу ради усугубления драматизма. – Миссию, предназначенную вернуть в истинную Веру эту заблудшую черную душу! Ведь принадлежит она не Иуде, принадлежит она тому, кто создал ее – Всевышнему! А он уповает на верных сыновей своих – на нас с вами! Так вырвем же из когтей Сатаны, – Мясник плавно повысил голос, доведя его до крика, – то, что ему не принадлежит! Вернем на путь праведный тех, кто еще не уничтожил в себе зерна великой Веры – им всегда будет дан шанс на искупление! Ну, а тех, чьи души потеряны безвозвратно, покараем! Такова воля Пророка, а значит, такова воля Бога! И да пребудет на вас его высочайшее благословение! За дело!

Ропот одобрения прошел по шеренгам. Верил сам Бернард в то, что сейчас говорил, или нет – неизвестно, но братьев пламенный призыв легендарного командира завел. Даже мои мрачные от перспективы остаться в стороне патрульные и те приободрились, расправив поникшие плечи.

Карлос и Вольф вышли перед строем своих бойцов и начали отдавать последние инструкции. Я сделал то же самое.

– Всем понятен приказ? Повторяю: головной «самсон» следует за замыкающим Пятого, остальные согласно походному порядку! По машинам – разойдись!

Бойцы разошлись каждый на положенное ему место. Мы с Михаилом направились к нашему «хантеру», но прежде чем включить зажигание, Михаил указал мне на крадущуюся к фургону Виссариона массивную тень, без сомнения принадлежавшую беглому дьякону Джерому.

– Вернулось блудное дитя! – проговорил Михаил. – Однако не уверен, что наш магистр радостно обнимет его и закатит по этому поводу пирушку. Бедный толстяк, лучше бы вообще не возвращался...

Едва различимые проселки, петляя в свете фар, вели нашу колонну на север к нормандскому побережью. Гаубица делала чуть более тридцати километров в час, разрывая ночь лязгом стальных траков. Когда до цели оставалась четверть пути, наша рация издала слабый писк и голосом Бернарда приказала остановиться. Мы повиновались.

Я и Карлос подошли к машине главнокомандующего. Бернард уже ждал нас снаружи, прохаживаясь взад-вперед и разминая затекшую поясницу.