Зимний пейзаж с покойником - Светлана Гончаренко

– Вы нашли в кабинете эти бумаги? – спросил майор.

– Да! Контракт пока не подписан. Появилась надежда, что Сашу Еськова еще можно уговорить. Хотя в последнее время никому это не удается…

– А если бы он все-таки этот контракт подписал?

– Тогда… Огромные убытки. Почти крах.

– И потому он очень кстати умер?

Алла Федоровна в ужасе схватилась за платиновую голову:

– Что вы имеете в виду? Что его… даже язык не поворачивается… я? Это неправда! Зачем убивать? Мы бы все просто уговорили его! И даже если бы ничего не вышло… Да как вы могли такое подумать! Я знаю Сашу двадцать лет! Мы дружим семьями, наши дети вместе выросли! Я не виновата ни в чем! В спальню я даже не заходила!

Никитина стала кричать так пронзительно, что майор и следователь поморщились. В дверях столовой мелькнуло испуганное лицо Хозяйки Медной горы – должно быть, она подслушивала. Майор ничего не имел против.

– Хватит шуметь, – примирительно сказал он. – Давайте, Алла Федоровна, вернемся к вашему визиту в кабинет господина Еськова. В котором часу это было?

– Да не знаю я! Где-то в половине одиннадцатого. Кажется, внизу били какие-то часы. Но ведь все они тут врут – это же антиквариат. Или я поднялась наверх чуть позже? Я не знаю, не знаю!

– Сколько вы пробыли в кабинете? Куда потом подались? – быстро спрашивал майор.

– Ах, не давите на меня! Я ни в чем не виновата, мне нечего скрывать, но я слабая женщина, у меня дистония, печень… И никуда я не подалась! Я собралась уйти, но услышала чьи-то шаги. Я испугалась и спряталась за большой шкаф. Тот, что с ружьями…

В прошедшем времени 23 декабря. 22.30. Суржево. Дом Еськовых. Кабинет.

Шаги в коридоре приближались. Беспечную походку Еськова Алла Федоровна знала хорошо: обычно он покашливал, шумно дышал, ступал тяжело, как всякий грузный человек. А тут…

Нет, это не он! Зачем ему бродить на цыпочках по собственному дому? Его домашние тоже всюду шныряют не таясь.

Кто же это может быть? Вечеринка в самом разгаре. Алла Федоровна прислушалась: Синатра внизу исправно поет, Галина отдает распоряжения своим скрипучим голосом. Еще слышно, как за стеной Санькины друзья хихикают под свою ужасную музыку. Сам глупый Санька гремит петардами во дворе. Собака лает. Все на местах. И в это время кто-то очень осторожно пробирается по коридору!

Он уже рядом. Он слабо поскрипывает подошвами и старается дышать потише, отчего совсем запыхался. Вот шаги замерли у двери в кабинет, зато слышно сопение. Или это только кажется со страху?

Душа у Аллы Федоровны ушла в пятки. Раньше она думала, что так говорят в переносном смысле. Однако сейчас именно в пятки, даже куда-то в высокие шаткие каблуки утекли все ее силы. Умом она понимала, что ничего страшного в этом доме произойти не может. Даже если ее застукают в хозяйском кабинете, можно будет соврать, что она заглянула сюда подтянуть колготки. Алла Федоровна пыталась взять себя в руки, но неуправляемый страх обуял ее. Может, это случилось оттого, что в слабом свете настольной лампы, похожей на орудие пытки, кабинет выглядел слишком мрачно. Сабли и шашки, перекрещенные на каменной стене, мерцали плотоядно, набитые оружием шкафы походили на гробы.

Алла Федоровна стояла посреди кабинета и не могла сдвинуться с места. Да и куда двигаться? Было ясно, что с ее габаритами укрыться за любым, даже самым крупным предметом мебели невозможно.

Вдруг Алла Федоровна заметила густую тень в углу. Вот где спасение! Тень отбрасывал громадный шкаф, в котором Еськов хранил коллекцию ружей и дробовиков. Чтобы утонуть в непроглядном мраке, надо было сделать всего лишь шаг, и Алла Федоровна этот шаг сделала, причем бесшумно и с неожиданным для ее полноты проворством. Она даже не зацепилась каблуком за косматую шерсть шкуры, которая лежала у стола, растопырив пустые плоские лапы. Одни говорили, что шкура эта искусственная, как и огонь в большинстве еськовских каминов, другие верили, что шкура – это все, что осталось от гималайского медведя, который однажды преградил Еськову дорогу в каком-то подмосковном лесу.

Дверь кабинета тихо приоткрылась. Кто-то скользнул в нее с тем же вкрадчивым обувным скрипом и прерывистым дыханием, какое чудилось Алле Федоровне в коридоре. Темная фигура, страшная в своей невнятности, кралась к рабочему столу. Все-таки кто это?

Алла Федоровна сначала расширяла глаза, пытаясь разглядеть незнакомца, потом зажмурилась. Теперь ей казалось, что она тоже растворилась в потемках. Первая паника прошла, но напасти не кончились. Шкаф с ружьями так холодил ее бок, что она начала дрожать. Больше всего она боялась нечаянно лязгнуть зубами и этим обнаружить себя.

Между тем черный человек склонился над столом. Он стал перебирать бумаги. В свете кованой лампы нарисовались обтекаемые формы тела, дорогой костюм и тонкий профиль Андрея Лундышева, заместителя и компаньона Еськова.

Вот поганец! Душа Аллы Федоровны мгновенно воспарила из пяток и, как и положено, тихо улеглась в ее обширной груди.

Некоторое время Алла Федоровна из своего укрытия наблюдала, как Лундышев роется в бумагах на столе. Действовал он воровато и неумело. Контракт, который не стоило подписывать, лежал в синей папке под кучей всякой чепухи, от которой обычно ломился еськовский стол. Лундышев ничего про эту папку не знал. Он долго пересматривал и пытался потом пристроить на место ненужные письма, пухлые распечатки каких-то инструкций и старые проспекты. Алла Федоровна злорадствовала: бедняга торопился. Он то и дело что-то ронял. Однажды, подбирая листок, который порхнул на пол, он больно ударился лбом о край стола.

Наконец Алле Федоровне надоело зябнуть за шкафом. Она выступила вперед и спросила громовым голосом:

– Что ищешь, Андрюша?

Лундышев застыл, будто играл в «замри-умри-воскресни». Он даже уставился неподвижно в одну точку, которая располагалась на кованом письменном приборе. Моргать он боялся. Бумаги скользнули из его помертвевшей руки и стали тихо падать на ковер – каждая своим причудливым путем, с кружениями и поворотами.

– Что ты тут забыл? – снова грозно спросила Алла Федоровна.

Наверное, Лундышев ее не сразу узнал или посчитал привидением (он был склонен к мистике). Рост Аллы Федоровны и ее стать валькирии кого угодно могли ошарашить, тем более что в кабинете было темновато. Однако скоро Андрей Викторович разглядел клоунский грим и платиновую завивку главбуха. Он приободрился.

– А сами вы как здесь оказались, Алла Федоровна? В шкафу сидели? – спросил он с едкой ухмылкой.

Алла Федоровна любила выдавать себя за простушку, однако отличалась редкой сообразительностью.

– Я просто знала, что ты сюда придешь, – тут же соврала она. – Смотрю, сидишь за столом как на иголках, глаза бегают, на дверь поглядываешь. Улучил минутку – и бегом сюда, шпионить? Не вышло! Ты думаешь, легко сковырнуть Сашку Еськова? Споить его, голову ему задурить? Или ты надеешься, что он шею себе сломает на каком-нибудь дурацком байке? Или что парашют у него не раскроется? Не жди! Не прибрать тебе нашу фирму к рукам!