О бывшем наемнике и взрослой женщине - Екатерина Бакулина

Что-то дрогнуло в его лице.

— Почему сейчас? — холодно спросил он.

— Дальше тянуть некуда. Я хотела только развлечься, и развлеклась. Можешь еще разок трахнуть меня, в качестве небольшой компенсации. И проваливай.

Это слишком, я понимала, меня заносит… но пути назад нет.

— Компенсации, значит, — он скрипнул зубами.

— А чего ты ждал?

Его пальцы все еще сжимали мои плечи.

— Знаешь, что я могу сделать, в качестве компенсации? — сказал Итан. — Я могу раздеть тебя, связать руки своим ремнем, и вот так, голую, привязать к столбу, вот там. А потом действительно трахнуть разок, а может, и не разок. И оставить тебя так, пусть все посмотрят.

Кривая ухмылка на его губах.

Мне страшно.

Его пальцы уже медленно стягивают тонкие бретельки платья с моих плеч. Он наклоняется, касается плеча губами.

И меня бросает в дрожь.

— Ты же не сделаешь этого?!

— Не сделаю? Почему же?

Он ухмыляется. Тянет ниже. Прижимая меня к стене…

— Нет, Итан, пожалуйста! Тебя убьют! — я сама не знала, прошу или угрожаю ему. — Мой отец не простит тебе. Ты не посмеешь, ублюдок!

— Я не боюсь смерти, — сказал он. — Ты разве не понимала, с чем играешь?

— Пожалуйста, не надо…

— Боишься?

— Да.

Его руки… но вместо того, чтобы снимать платье с меня, он просто обнимает. Нежно и горячо, так что земля из-под ног уходит. И целует в губы. Я еще пытаюсь дернуться, оттолкнуть его, но сопротивляться просто не могу. Мне страшно, и это как игра с огнем. Я хочу его, я не готова отпустить, мое тело само, против воли, тянется к нему, мои руки обвивают его шею.

И что бы он там ни говорил, но отвечает тем же. Подхватывает меня…

— Знаешь, как мы поступим, Джу? — говорит мне на ухо, его пальцы уже ласкают меня под платьем. — Я получил работу, не важно, каким способом, и не собираюсь отказываться. Я пойду в Шуджар кочегаром. А может, и останусь на «Ласточке» потом. На корабле кормят, поят и дают крышу. А как поступать тебе — решай сама. Можешь делать вид, что меня не знаешь. И если действительно боишься, просто намекни отцу, он отлично решит эту проблему.

Совершенно спокойно, равнодушно.

«Намекни отцу, и меня убьют». Так просто.

Его горячие губы на моем плече. Коленом он уже настойчиво раздвигает мои ноги…

Марис, порт

Раннее утро

Альдаро пришел проводить меня. За всю неделю я почти не видела его, только мельком, он заходил к отцу по каким-то делам. Думаю, подозревал, как я развлекаюсь, но не вмешивался, ничего не говорил мне.

Он ревновал. Но не устраивал мне скандалов.

На самом деле, Альдаро я ничего не обещала. Он просил моей руки у отца, отец сказал, что не против, но я сама сказала сразу, что не готова к такому шагу. Альдаро не торопил. Не отказывался от своих намерений, но и не давил на меня. Он ухаживал, так красиво, дарил подарки, водил гулять… здесь у нас не большой выбор развлечений. Возил как-то в Инкату в оперу. Впрочем, не сильно навязывая свое общество.

А сегодня рано утром он зашел к нам домой. Встретил у дверей, сам нашел извозчика, подал мне руку, помогая подняться.

— Я буду скучать, Джу, — он улыбался. Такая легкая, едва заметная улыбка с долей превосходства.

Я не верила ему. Никогда.

Иногда казалось, деньги моего отца для него куда привлекательнее моей любви.

Какой мужчина позволит любимой девушке гулять с другими?

У него самого никогда не было недостатка в женском внимании.

Альдаро был красив, молод, но уже не мальчишка, а сложившийся мужчина, на восемь лет старше меня. Высокий ютолиец, шикарный, с черными, словно маслины, глазами и черными кудрями, уложенными по последней моде, в белоснежной сорочке с накрахмаленным воротничком. Он чем-то напоминал орла — гордого и чуть надменного. На самом деле, мне всегда казалось, что он слишком хорош, что слишком правильный для меня. Нет, он был горяч и страстен, как все ютолийцы, но его страсть была слишком… изысканной. А мне, наверно, не хватало искренности и простоты.

Мне хотелось ясно видеть, что я нужна, что меня хотят, вот именно меня… а не все эти игры.

Всю дорогу Альдаро сидел рядом, держа меня за руку, осторожно перебирая мои пальцы, поглаживая.

И рассказывал что-то о новой вилле, которую строит в пригороде, о том, какое это идеальное место… на холме, чудесный вид, апельсиновые рощи… я почти не слушала. Ему доставляют лучший лиосский мрамор и дакарские ковры…

Все самое лучшее. Альдаро умел пустить пыль в глаза.

Нет, он достаточно богат для этого, но всегда хотел казаться богаче и лучше, чем есть, даже если придется влезть в долги. Во что бы то ни стало. Я знала, что мой отец мог позволить себе куда больше, но никогда не стремился к роскоши. Только простота и удобство. У нас тоже большой дом в Марисе, с просторным двором, с бассейном и зеленым садом, здесь прохладно даже в жару. Но никакого золота, никакого мрамора, шелковых ковров, мозаик и расписных потолков.

Мой отец сказал как-то, что человек, приехавший из Шуджара с парой медяков в кармане, не должен есть из золотых тарелок, иначе забудет о том, кто он. Да, он сам добился всего, что у него есть. Пятый сын бедного шуджарского башмачника, сбежавший из дома в поисках лучшей жизни. Моя мать тогда сбежала вместе с ним. Они были счастливы…

Альдаро из богатой, пусть и не знатной семьи. У него есть все… у него было все, с самого детства. Как и у меня.

Роскошная вилла…

Когда Альдаро начал рассказывать, как в таком месте хорошо растить детей, как тихо, спокойно… Я не выдержала. Я прервала его и начала говорить сама, как скучаю по бабушке в Шуджаре. Как хочу увидеть двоюродных, троюродных сестричек и братьев. Ну и что, что почти не помню, что видела только в далеком детстве. Вот, как раз, страшно хочу увидеть снова. Я даже подумываю задержаться там. Кто знает… вдруг какой-нибудь шуджарский юноша покорит мое сердце?

Альдаро едва заметно морщился, слушая мою болтовню.

Отец слегка осуждающе качал головой, глядя на меня. Он отлично видел все эти игры.

И еще…

Что-то было не так. Я не понимала, но сердце не на месте. Что-то тревожило меня.

В порту, еще не успев подняться на борт, услышала, как Карис, капитан «Ласточки», на кого-то орет. Обычно он такой сдержанный.

Корабль готов, груз на борту, и ждали только нас. Но что-то случилось…

Отец поднялся первым.