Наперекор судьбе - Мэри Бэлоу

Мартин послал Маклина в Портсмут разыскать капитана Джеми Раиса и с нетерпением ждал его возвращения. Тем временем сыщикам с Боу-стрит ничего не удалось разузнать, как и ожидал Мартин. Они делали вид, что пытаются отыскать экипаж и лошадей, которых никто не видел. Наконец Маклин вернулся.

— Я уже думал, что ты отправился в Америку на поиски капитана Раиса, — холодно заметил Мартин. — Я боялся, что мне придется ждать ответа до следующего лета.

Маклин стал объяснять, что найти капитана в Портсмуте оказалось так же трудно, как отыскать иголку в стоге сена. Ведь у капитана не было своего дома, а женщина, у которой он остановился, носила другую фамилию. Когда дом был наконец найден, там никого не оказалось. Капитан Раис и его приемная мать отправились навестить родственника, который жил в рыбацкой деревне в пятнадцати милях от города. Но когда в конце концов они встретились, капитан не захотел разговаривать с Маклином и отказался предоставить ему список пассажиров своего последнего рейса. Мартин перебил слугу:

— Надеюсь, деньги, которые я тебе дал, сделали его более разговорчивым. Так что он сказал?

— На корабле во время его последнего рейса находился мистер Кристофер Атуэлл, сэр, — ответил слуга. — Но графа Тревельяна там не было.

Глаза Мартина победоносно сверкнули.

— Один из двух — этого вполне достаточно, — заявил он и, подойдя к секретеру, протянул несколько банкнот своему слуге и отослал его.

Оставшись один, он удовлетворенно улыбнулся. — Я знал это, — бормотал он.

Со временем он все больше и больше убеждался, что только возвращение Атуэлла — или Тревельяна — могло послужить единственным объяснением бесследного исчезновения Элизабет. Факт, что он прибыл за день или два до свадьбы Элизабет, не мог быть простым совпадением. Должна существовать связь между его появлением и похищением девушки.

Наконец Мартин отыскал ее. Он нисколько не сомневался, что Тревельян увез Элизабет в Пенхэллоу. Мартин слышал, что это очень отдаленное место, а сам дом больше похож на средневековый замок, чем на жилище современного человека. Именно туда он и должен был увезти Элизабет. Мартин был настолько уверен в этом, что даже изменил свой прежний план и, вместо того чтобы посылать кого-то в Девоншир все проверить, решил сразу поехать сам. Иначе можно потерять время.

Но через несколько минут его настроение ухудшилось. Он нашел Элизабет, Да, Мартин был совершенно уверен в этом. Но ее не было довольно долго, все это время она находилась с Тревельяном. Они подолгу оставались наедине друг с другом.

Мартин сжал кулаки. Какое здесь могло быть объяснение? Ее держат против воли? Если так, то Тревельян мог к ней приставать. А что, если она сама решила там остаться? Она столько лет ненавидела Тревельяна, но ненависть может быть опаснее безразличия. Однажды Кристоферу удалось вскружить ей голову, а что, если это повторится? Мартин предпочел бы увидеть ее в темнице.

Мартин прерывисто задышал. Всю свою жизнь он люто ненавидел Тревельяна.

Атуэллу было двадцать четыре года, когда он впервые увидел Элизабет и сразу же стал претендовать на ее любовь, думая, что сможет похитить ее и прожить с ней всю жизнь. А впечатлительная Элизабет попала под чары его томных глаз и нежных слов о любви и забыла тех, кто любил ее всю жизнь.

Ну что ж, подумал Мартин, однажды он спас ее и спасет снова, даже если она находится в Пенхэллоу по доброй воле. Но он надеялся, что это не так, потому что Элизабет повзрослела и очень изменилась за эти семь лет. Это уже не та впечатлительная девочка, какой она была раньше. Даже Мартину не удавалось оказывать на нее такое влияние, как прежде.

Они с Маклином отправятся в Девоншир завтра на рассвете, решил Мартин.

* * *

За две недели, которые прошли после того несчастного случая, когда она лишилась памяти, Элизабет очень остро почувствовала, что сахарная глазурь без торта действительно может оказаться слишком сладкой. Да и медовый месяц может оказаться даже приторным, когда не было ухаживания, дружбы, свадьбы, предшествовавшей ему. Эти мысли заставляли ее чувствовать себя виноватой и неблагодарной — ведь эта сладость, без сомнения, была прекрасной. Эти дни во многих отношениях были просто идеальными. Ей ничего не нужно было делать, разве что только потихоньку вновь узнавать тех, кто ее окружал, и тех, кого она любила. Кристофер каждое утро проводил со своим управляющим и занимался имением, а оставшуюся часть дня и все ночи посвящал ей. Они гуляли, катались верхом, беседовали, смеялись и занимались любовью. Это была настоящая, глубокая привязанность, искренняя любовь, и Элизабет чувствовала это всем своим существом. Они напоминали молодых влюбленных, которые узнавали друг друга и наслаждались новизной своих чувств.

Все это было прекрасно и восхитительно. Но Элизабет постоянно пыталась хоть что-то вспомнить из прежней жизни, вернуть свою память — и в то же время боялась воспоминаний. Ведь, может быть, в прошлом они не любили друг друга так, как сейчас, и ее пугала такая реальность. Возможно, их любовь превратилась в более глубокое и прочное чувство, чем необузданная юношеская восторженность, которую они испытывали сейчас. А может, их чувства остыли и стали скучными и обыденными. Возможно, их угнетала пустота бездетного брака…Элизабет боялась возвращения памяти. Ей хотелось, чтобы все оставалось как сейчас. Навсегда. Но даже сейчас она не испытывала полного счастья, и ее охватывало чувство вины за это. Все казалось слишком прекрасным, слишком совершенным. И Нэнси, и Кристофер опекали ее так, словно она была хрупкой куклой или пленницей.

Эта мысль расстраивала Элизабет. Как можно чувствовать себя пленницей, когда они оба так добры к ней?

Как они оба запротестовали, когда Элизабет хотела выйти из поместья! Она хотела сходить в гости с Нэнси, пойти в церковь с Кристофером. Конечно, она не помнила друзей и соседей, которых должна была знать, но ей казалось, что люди все поймут, если им объяснить причину. Она готова снова познакомиться со всеми, если память к ней не вернется.

Но они оба настойчиво советовали Элизабет набраться терпения, чтобы дать возможность своей памяти вернуться и избавиться таким образом от возможного смущения, когда она снова выйдет в свет. Элизабет любила их и верила в их любовь к себе, поэтому она неохотно с этим согласилась. Ей казалось, что жизнь остановилась, а у нее не было сил привести ее вновь в движение.

Проходили дни. Элизабет страстно желала, чтобы память вернулась, и одновременно боялась этого. “Я очень сильно люблю Кристофера”, — думала иногда Элизабет, глядя на него, когда просыпалась среди ночи, а он спал, обнимая ее за плечи. Она любила его так сильно, что иногда это чувство становилось болезненным. И девушка боялась узнать, каким был их брак до того, как она потеряла память. Но эти страхи казались беспочвенными, поскольку теперь они вместе и сильно любили друг друга. Но все-таки она никак не могла избавиться от этого беспокойства.

С одной стороны, боязнь неизвестности и в связи с этим желание все вспомнить росли. Но в то же время укреплялось желание ничего не знать, не встречаться с тем, что могло оказаться неприятной действительностью.