Потерявшие имя - Август Северн

— Ну тогда нам спешить не куда. — Микош вытер слёзы из уголков глаз. — Красавчик (это он обращался не ко мне, а к Теду), организуй нам что-нибудь на длительный перекус. Вы тут комнаты сдаёте (это уже ко мне)?

— Могу предоставить вам свою кровать, а сам перебьюсь диваном.

— Там разберёмся. Красавчик научил тебя пить, не пьянея? — Когда я кивнул, Гость наклонился ко мне и доверительно прошептал. — Именно поэтому мы взяли его под своё крыло. Куда он годен с такой сверхспособностью?

За длительным «пиршеством» Гость выслушал мою историю, то, что я знал о Ночи. Он был хороший слушатель, а Тед расторопен в перемене блюд и замене опустевших бутылок. Бумажка с координатами так и лежала возле меня, придавленная бутылкой с водой.

— Значит, говоришь «предавать ради любви»? Это не самый страшный грех, Ким. Покажешь мне зоопарк?

— Так, он уже закрыт. — видя, что Гость трезвеет на глазах, я тоже отпустил контроль над «пьянством».

— Так интереснее и нам никто не помешает.

— Почти полтора года прошло, Микош. — Недоверчиво сказал Тед. — Может договориться с ФБР и съездить на место?

— Я Охотник, или погулять вышел? Смотри облажаюсь, как будешь смотреть в глаза молодому поколению. — Микош собирался встать из-за стола, когда я вспомнил:

— Если вам не нужны координаты, зачем…

— Мальчик, ты задаёшь ненужные вопросы в неудобное время. — Микош поднялся, осмотрел наполняющийся зал. — тут много ушей, на живых головах. Как потом Красавчику объяснять человеческие головы без ушей в витрине его заведения. И потом, будет столько кровищи, что сам он не управится, а я давно не смывал кровь с деревянного пола.

— Если вы не хотите смотреть на мой кусочек бумаги, могу я взглянуть на ваш?

— Пожалуйста, только не помни. — Гость протянул мне, а потом шутливо убрал в сторону руку с тетрадным листком. — Это послание от моего очень старого друга. Возможно, я его всё-таки найду и «обниму».

На обратной стороне листка было лишь одно имя «Вардан».

Я сидел спиной к залу, боясь увидеть, как он заходит в ореоле Света. Так его светлая улыбка не будет корить меня. Она будет полна Любви и прощения — это теперь его уровень, после моего предательства. На каждый звон колокольчика моё тело содрогается как от удара кнута, а голова всё глубже опускается в плечи. Мне кажется, что я чувствую спиной жар Света, источаемого его телом. На лбу моём выступает пот. Пытаясь судорожно найти платок в кармане куртки, я достаю на свет клочок бумаги с уже затёртыми буквами, написанными его рукой «Предайтесь всем грехам и придите ко мне, чтобы никогда больше не поддаваться им». Бумага жжёт мне пальцы, болью отдаваясь в моей голове. Микош просил Его адрес, перед отъездом. Значит, велика вероятность, что Он придёт за мной.

Жар от Его тела расплавляет одежду на моей спине. Я боялся пошевелиться, чтобы не сорваться в ещё более жаркий Ад. Чувствую, как Он склоняется ко мне. Его дыхание касается моего уха.

— Я соскучилась, — Голос! Запах Дженнифер! — прости меня за…

Ночь

Улыбки окружали его. Двойные: первая на милом молодом лице девушки, вторая — на её горле. Вот и всё, что осталось в его памяти о последнем годе жизни.

Чужие смерти жгли ему грудь. Их было ровно 28. Его тело больше не могло переносить эту боль. 28 принятых смертей и одна его, несостоявшаяся (до конца). 29 смертей плюс его собственная — итого 30. Кто умирал в этом мире столько раз за такой короткий промежуток времени, как год? И за что ему это наказание? Физическое тело ослабевало, и Ночь смотрел на холодные звёзды как в глаза единственного друга, постоянного свидетеля его деяний. Все 28 смертей он принял у них на виду. Остывающая земля леденила его зад, она так и не согрелась пролитой на неё кровью 28 девушек.

Сейчас, когда он умирал, перед его глазами были 28 двойных улыбок. Ему хотелось бы видеть только те, что на губах, адресованные ему, но злодейка память не желала редактировать сохранённые в ней образы.

У него не было сил встать и дойти до фургона, как он рассчитывал. Придётся семье того, в чьём теле он застрял, принять весь ужас осознания, что их отец и муж — серийный убийца. Может, он смог бы объяснить, но кто стал бы его слушать. Мало ли таких сумасшедших, что оправдывают свои деяния голосами в голове? А ему даже нельзя назвать того, кто направил его руку, потому что у него нет человеческого имени, только Ночь — прозвище, выбравшее его.

Улыбку на его искорёженных губах вызвала мысль, что когда умер тот, у кого были жена, дети, мать, перед его взором не пронеслась вся его счастливая жизнь. Он так и потерялся где-то в пути между человеком, семьянином, мужем, отцом, сыном и брошенным всеми «героем», взявшим себе имя Ночь.

Повернув голову, он посмотрел на последнюю девушку, к которой так долго шёл, 28-ю. Её звали Дрянь (другого имени, обращения к себе она не помнила) и с высоты своего опыта (убийцы?) он не стал бы дарить ей смерть. Та первая девушка, «соблазнившая» его пролить чужую кровь, Огненный Цветок, вот ради кого он готов был начинать этот путь снова и снова.

Он редко вставал из своего кресла, даже спал в нём. Когда всё кончилось или началось, ему сейчас было трудно вспомнить, как и своё прошлое имя. То, которым перестала пользоваться даже Она.

В простенке между окнами раньше висел Её портрет. Он почти год копил на их свадьбу. Денег хватило на приличное торжество и две недели в Париже. Там на Монмартре, куда она мечтала попасть, бородатый художник в потрёпанном берете нарисовал карандашом Её портрет. В его памяти это был самый прекрасный Её образ. Потом двое детей, хлопоты, заботы добавили к её красоте морщинок. Улыбка стала не такой солнечной. А сейчас в его памяти образ любимой из прошлого терял детали. Он прекрасно помнил, что рисунок простым карандашом был выполнен на ватмане, а перед глазами всплывали — бумага в клетку и линии разноцветных карандашей. Простой клетчатый листок (видимо, из тетради сына) висел теперь перед его внутренним взором. Внизу под рисунком обыкновенной синей ручкой было выведено дежурное «Прости».

И это тоже хранилось в его памяти. Свет давно перестал быть его другом, спутником, товарищем. Последние отрезки времени, когда он сидел в кресле с открытыми глазами, его