Осколки пятой звезды - Марина Серова

Пристально наблюдая за лицом Леры, я ясно видела, что удар попал в цель. Пренебрежительное и насмешливое, но все же вполне живое, эмоциональное выражение вдруг сменилось непроницаемой маской, и казалось, что передо мной теперь лицо не живого человека, а гипсовой статуи.

Так не реагирует тот, кто услышал неожиданную новость. Так реагирует только тот, кто боится, что могут раскрыть его тайну. Лера, несомненно, знала об исчезновении босса немного больше, чем хотела показать, и теперь этот факт стал абсолютно очевидным.

Требовалось лишь немного поднажать, чтобы извлечь на поверхность эти знания, и я стала ковать железо, пока горячо.

– Да, я нашла его. Хотя те, кто спланировал все это, по-видимому, были уверены, что найти его не удастся никому и никогда.

– Правда? И где же он был спрятан?

– Вы имеете в виду труп?

– Что? Как?.. Какой труп? Где? О чем… что вы такое говорите?

Смятение, в котором пребывала Лера, не поддавалось описанию. Она ерзала на стуле, каждую секунду перекладывала с места на место разные мелочи, лежащие на столе, и взгляд ее, растерянный и испуганный, ни на миг не мог задержаться на каком-либо предмете.

Блуждая глазами по комнате, будто в поисках какой-то очень важной, но утерянной вещи, Лера, видимо, пыталась сосредоточиться и сообразить, как сейчас должна себя вести, но ей это катастрофически не удавалось.

– За что вы так поступили с ним? – проникновенно спросила я.

– Что? С кем? О чем вы? Что вы такое говорите? Я… я… я ничего не знаю!

Эмоции вышли из-под контроля, и Лера разрыдалась.

Довольная произведенным эффектом, я подошла к стоящему на отдельном столике чайнику и плеснула в чашку воды.

Однако мое средство, похоже, оказалось более сильнодействующим, чем я ожидала. Леру трясло, как в лихорадке, чашка с водой, которую я протянула ей, ходуном ходила в руках, и вместо того, чтобы выпить эту воду и успокоиться, секретарша расплескала ее и еще сильнее залилась слезами.

Предположив вначале, что истерика эта наигранна, я начала склоняться к мысли, что переживания Леры неподдельны.

«Что так расстроило ее? – недоумевала я. – Смерть любимого босса? Занятно. Думаю, даже если бы это была просто смерть любимого, и то девушка не испытала бы такого горя. В чем же здесь дело? Она причастна к преступлению и поняла, что ее могут раскрыть? Тоже сомнительно. Такие, как Лера, за десять ходов вперед просчитывают любую ситуацию, а если уж попадают в ловушку, истерик не устраивают. Зацепил, как говорится, поволок, а сорвалось, не спрашивай».

Загадка не разгадывалась, и я видела, что сама Лера сейчас тоже неспособна внятно ответить на какой бы то ни было вопрос.

Оставив секретаршу рыдать в предбаннике, я отправилась к Маркелову.

Здесь тоже не были мне особенно рады.

– Еще какие-то вопросы? – явно показывая, что не имеет ни малейшего желания на них отвечать, спросил Маркелов.

– Да, остались невыясненными некоторые детали, – давая понять, что просто так не уйду, решительно произнесла я. – Имеются некоторые расхождения в показаниях, я хотела бы выяснить, с чем это связано. Супруга Вадима Владленовича утверждает, что незадолго перед исчезновением он опасался чего-то. Даже вспомнил о своем намерении оформить разрешение на оружие. Тем временем сотрудники офиса и ближайшие коллеги, как вы, ничего такого не отмечают. Вам не кажется это странным?

– Мы, как вы очень верно заметили, всего лишь сотрудники офиса, – немного подумав, ответил Маркелов. – Мы не можем знать всех тонкостей настроения босса так, как знает это его супруга. Вполне возможно, что какие-то нюансы ускользнули от нашего внимания, не вижу здесь ничего необычного.

– Тем не менее кое-что необычное здесь все-таки есть. Тамара Давидовна упоминала, что на мысль об опасениях мужа ее навели отрывки деловых переговоров, которые Вадим Владленович вел дома. В частности, она говорила, что он весьма дотошно выяснял, кто будет присутствовать на встречах, и если человек был ему незнаком, мог даже отменить визит. Вы как сотрудники офиса наверняка имели возможность гораздо чаще слышать переговоры босса, но подобных выводов не сделали. Вот это мне и кажется необычным.

– Боюсь, я не совсем понимаю, о чем вы говорите. – Маркелов почти не скрывал раздражения. – Если не ошибаюсь, в нашем предыдущем разговоре мы уже затрагивали эту тему, и тогда я сказал вам все, что думаю по этому поводу. Вадим в последнее время был раздражен, и раздражение это было вполне объяснимо. Относительно того, получал ли он от кого-то угрозы или имел ли поводы чего-то опасаться, я не имею никакой информации. Мы не дружим домами, и он не делился со мной сокровенным. У нас чисто деловые взаимоотношения.

Отповедь была совершенно недвусмысленной и не очень-то вежливой. Но, внимательно наблюдая за мимикой Маркелова и вслушиваясь в его интонации, я понимала, что резкий тон и раздражение – это всего лишь ширма, за которой опытный делец и переговорщик пытается скрыть нечто по-настоящему важное. Вполне возможно, он обладал информацией, которая могла бы пролить свет на исчезновение его босса, но по каким-то причинам хотел эту информацию утаить.

«Почему? – пыталась угадать я. – Он причастен к этому преступлению? Может быть, дело здесь действительно в любовном треугольнике, и Маркелов и есть заказчик? Или все совсем наоборот? Первый зам отлично знает, чего или кого именно опасался его босс, и сам испытывает те же страхи? Да уж, оказаться на месте Хикметова не пожелаешь никому».

Но так или иначе, чтобы мой план сработал, необходимо было исходить из того, что Маркелов причастен. В каком-то смысле это именно так и было. Независимо от причин, заставлявших его скрывать информацию, он препятствовал установлению истины, а значит, вольно или невольно являлся пособником преступников.

– Что ж, если у вас были чисто деловые отношения, давайте поговорим о делах, – продолжила я. – Насколько мне известно, деловые контакты у Вадима Владленовича были не только в Тарасове. Периодически он решал какие-то вопросы в столице, вы не могли бы вкратце обрисовать, чего они касались?

Этот совершенно незатейливый и вполне «деловой» вопрос вызвал у Маркелова практически такую же реакцию, какую у Леры вызвало сообщение о смерти Хикметова. Лицо его потеряло всякое выражение, стало похоже на мертвое лицо гипсовой статуи.

Подумав минуты две и, кажется, несколько раз прокрутив в голове тщательно составленную фразу, он наконец произнес:

– Лично я работал только с теми активами Вадима Владленовича, которые находились в Тарасове. О его делах в других городах мне ничего не известно.

«Ага! Похоже, стрела снова попала в цель, – победоносно думала я, слушая эту формальную отговорку. – Если уважаемый господин Маркелов так продуманно и категорически открещивается от „дел в других городах“, дела эти точно нечисты. Что же за всем этим скрывается, хотела бы я знать?»