Непристойное предложение - Керстин Гир

– За предстоящие шесть месяцев, – предложил тост Оливер и посмотрел мне прямо в глаза.

– За миллион евро, – уточнила я и поморгала пушистыми ресницами. – Что ты собираешься делать со своими деньгами, если дело выгорит?

– Рассчитаюсь с долгами, – вздохнул Оливер. – Ты даже не можешь представить, как высоки наши ежемесячные выплаты по кредитам и долгам.

– Как же, как же, – ответила я и подумала о шикарном «Z4». – Но ведь должно немножко и остаться. О чем ты мечтаешь?

– Ах, – пренебрежительно ответил Оливер, – совсем не обязательно о деньгах.

– Как? – Я была слегка шокирована.

– Честно говоря, я лишь делаю то, что хочет Эвелин. Если бы мы не делали этого, то большую часть жизни просто ругались бы друг с другом. А долги с некоторых пор уже невозможно игнорировать. Особенно теперь, когда Эвелин ушла с работы, станет очень трудно. Главным образом трудно поддерживать тот стиль жизни, к которому мы привыкли.

– Ну а что же ты все-таки сделаешь с деньгами, которые обязательно останутся после уплаты всех долгов?

Оливер пожал плечами:

– Я же говорю, деньги меня почти совсем не интересуют. То, что мне нужно, – это здоровые дети и работа, которая будет приносить мне радость еще лет двадцать. Но, прости меня, эти вещи не купишь ни за какие деньги.

– Ну, работа-то у тебя есть, – сказала я и посмотрела на часы. – О, кстати, ты сегодня будешь в новостях? Или ты сегодня не работал?

– Конечно, работал, – ответил Оливер. – Если ты не против, то десерт мы сможем съесть перед телевизором. Хорошо?

Так, значит, предусмотрен еще и десерт! Мило!

В вечерних новостях, к удивлению, Оливер не вел репортаж с очередного пожара. Он комментировал события, происходившие на трассе А1 вследствие огромной тридцатикилометровой пробки, причиной которой послужила тяжелая автокатастрофа. И еще брал интервью у некоторых несчастных сограждан, оказавшихся в этой ловушке и просидевших там многие часы.

– Меня забросили туда на вертолете, – объяснял Оливер. – Поэтому лицо у меня такое зеленое.

– Ты прекрасно выглядишь, – возразила я. – Особенно в те моменты, когда подмигиваешь.

– Это мне что-то попало в глаз.

– Не важно, выглядит это здорово. Я тебя еще никогда не видела на экране в таком большом репортаже. Да еще и в полный рост. Обычно видна лишь твоя голова, а на экране она кажется несколько больше, чем в реальности.

Я прильнула к экрану. С развевающимися на ветру непослушными волосами Оливер брал интервью (о чудо!) снова у какого-то пожарного, который на этот раз руководил тушением загоревшихся в результате аварии машин.

– Папа прав, – вздохнул Оливер. – Мне всегда достается брать интервью у пожарных, что бы вокруг ни происходило.

Я хмыкнула:

– Но у этого по крайней мере хоть фамилия не Ковальский.

Оливер захохотал:

– Эта профессия, конечно, не профессия моей мечты. – Он стал снова серьезным. – Но я совсем не амбициозный человек. И мне совершенно не хочется вести репортажи из каких-либо кризисных точек нашей планеты. А политика мне до смерти неинтересна.

– Но ты же хороший репортер, – сказала я. – У тебя совсем не такое слащаво-сытое лицо, как у многих твоих коллег. Будет жаль, если ты сменишь профессию. А на свете есть много чего более интересного, чем интервью с пожарными, и совсем нескучного.

– Конечно, – ответил Оливер. – Но я хочу заниматься этим, не только стоя перед камерой. С большим удовольствием я готовил бы собственную программу. И при этом совсем не обязательно находиться в кадре. У меня уже давно зреет идея, и я думаю, что она может воплотиться в жизнь. И тебе это наверняка будет интересно. Речь идет о садоводстве и о растениях вообще.

– Передача о растительном мире, – сказала я. – Да, эта область срочно нуждается в обновлении, потому что большинство из того, что показывают на эту тему сейчас, действительно смертельно скучно.

– В Англии есть шоу, которое можно назвать по-настоящему живым: владельцы какого-нибудь запущенного до безобразия участка или подворья запираются в своих владениях вместе со съемочной группой на неделю и не выходят оттуда до тех пор, пока не создадут из помойки настоящий рай. При этом все это, естественно, снимается на пленку.

– Некое «До – после» – шоу для садоводов, – воодушевленно произнесла я. – Здорово.

– Да, – сказал Оливер. – Потрясающая идея, правда? Но наш директор несправедливо полагает, что у англичан совершенно иное отношение к своим участкам, чем у нас, немцев. Те немцы, которые могут рассматриваться как потенциальные участники такой передачи, скорее всего не захотят что-то менять на своих участках. И всегда будут считать, что состояние их садов до программы было лучше, чем после. Кроме того, директор считает, что мы должны заниматься проблемами более молодых немцев, а их проблемы скорее всего очень далеки от садоводства. И лишь когда он узнал, что моей идеей заинтересовались ряд частных студий, то перестал так скептически относиться к этому замыслу. Но он хочет более свежей, чем у англичан, концепции. Над этим я сейчас и работаю.

– Но такая программа могла бы стать совершенно потрясающей, – заметила я. – Я уже сейчас готова назвать дюжину мест, срочно требующих переустройства. Тебе необходимо как можно скорее подготовить свою концепцию, иначе кто-нибудь обойдет тебя и уведет идею прямо из-под носа.

Оливер улыбнулся:

– Честно говоря, я как раз и думал над тем, чтобы немного озадачить этим и тебя, Блуменкёльхен. Ведь среди нас ты – самый главный эксперт по садоводству.

– Я охотно тебе помогу, – польщенно произнесла я. – А если дело с программой выгорит, то вы сможете весь необходимый материал и растения брать у нас – это позволило бы резко пойти в гору и нашему бизнесу.

Оливер достал из холодильника десерт. Домашний ванильный пудинг! Мы принялись поглощать лакомство, запивая его вином и продолжая рассуждать о перспективах новой передачи Оливера. Все вокруг было вполне уютно. После второго бокала вина я позволила себе даже подтянуть под себя ноги и откинуться на спинку маленькой белой софы. В конце концов, мне еще очень долго предстояло чувствовать себя здесь как дома. Оливер ухмыльнулся.

– Это уже хорошо, – произнес он. – Эвелин тоже всегда так делает. Если хочешь, я помассирую тебе ступни.

– Нет, спасибо, – ответила я, не столько из-за того, что не нуждалась в массаже, сколько из-за страха, что мои носки окажутся не совсем свежими. – Мне и так хорошо, очень хорошо у тебя, Блуменколь. Уже давно у меня не было такого приятного ощущения в желудке.

– У меня тоже, – произнес Оливер. – Может быть, у нас будет еще что-то общее и милое вдвоем, как ты думаешь?

– Гм, да, – ответила я покладисто.