Стеклянный человек - Валерий Печейкин

Девочка с мамой наблюдают за этим. И я. Мы мудро вздыхаем. Наконец тетка с мальчиком уходят. Хорошая мать и хорошая девочка идут к кассе. Как же отличается девочка от мальчика! Даже в походке. Девочка подходит к кассе, спрашивает у мамы: «Я могу взять сок?» Мать кивает, девочка берет бутылочку. Здесь прекращает играть рождественская песня, и, пока не началась другая, я слышу – девочка шепотом говорит матери: «Ты моя самая любимая мама на свете…» Этот шепот в тишине звучит как хоровой финал 8-й симфонии Малера (там очень громко). Мать смущенно смотрит на продавщицу, на меня. Мы красные от чужой тайны и умиления. Они покупают сок и собираются уходить. Девочка надевает курточку, собирает свои танки, машинки и солдатиков…

Стоп. Откуда солдатики у девочки?

Дело в том, что я поменял мальчика и девочку местами. В начале дикий ребенок, оравший на все живое, ворующий воду, – девочка. А тихий скромный мамин пупс – мальчик. С машинками, трансформерами и прочим.

О чем эта история? О том, что в тишине между рождественскими песнями, можно услышать кое-что важное. Или сказать.

Я придумал российский сериал «Эскортницы» с Александрой Бортич, Юлией Александровой и Инной Чуриковой. В финале героиню дорого вылюбливают, но без любви. Другую – по любви, но за какие-то рубли. А Чурикова говорит им: счастье – это когда сходятся спрос и предложение. Режиссер скажет, что он ничего не хотел сказать, выводы зритель делает сам.

Почему я придумал этот сериал – я живу в районе апартаментов, которые богатые дядьки раскупили для эскортниц. Это та-а-акие дева-а-ачки!.. У них два режима лица: морду скукурузила и гривуазный шарман. Первым они расчищают проход, вторым – работают.

Каждый день я и эскортницы закупаемся в одном магазине. Они смотрят на меня в духе: «Ты как харч себе добываешь? Или с мужика живешь?» Я для них как мопс, вставший на задние лапы. Стоя в очереди на кассу, я разглядываю их филерные контуры. И думаю, какой же я слатшеймер, фу. Главная загадка, почему они никогда не берут пакет, а всегда уносят покупки в руках. У меня два ответа. Первый – они берегут природу. Второй – они привыкли брать руками столько, сколько природа дала.

Вернулся домой с этими мыслями, открыл компьютер, а там письмо: «Доброе время суток! Мы недавно совершенно случайно встретились… И ты меня заинтриговал – всё время думаю о тебе. Захотелось продолжить наше знакомство. Живу в соседнем доме, одна. Приглашаю, встретимся у меня? Вспомнить меня тебе поможет моя страничка ниже». И почему-то подпись «Святополк Зеленихин».

В общем, я решил дождаться, когда Святополк закончит трансгендерный переход, потом куплю тортик «У Палыча», возьму тыщи три рублей (хватит?) и наведаюсь. Или пять? Неужели так дорого?.. Ох. Ок.

Недавно столкнулся с публичным харассментом – вот так, средь бела дня на улице.

Иду в сторону «Белорусской» по Пресненскому валу, мне навстречу – парочка. Мужчина и женщина, возраст – около 30 годиков. Воскресенье, поэтому мало машин, и в наступившей тишине я слышу, как она говорит ему, склонившись: «Какой красавчик…» И смотрит вперед, на меня. Я подпрыгиваю. Муж тоже смотрит и, чуть сдержанней, говорит: «Ага». И подмигивает. Жена вытягивает губы в трубочку и делает: тьмок. Я в ужасе. Я не знаю, что делать. Начинаю икать.

Накануне я вышел из метро, и девушка, впаривавшая какую-то ерунду, обратилась ко мне: «Молодой человек с серьезным лицом». Но не «красавчик», не «поцелуйчик». Что уж скрывать, я не Антиной, на моем лице бегущая строка – идикчертуидикчертуидикчерту. Конечно, я прошел мимо девушки, пока она не уговорила меня помочь людям, животным или купить отпариватель.

Но эти двое шли прямо на меня, за ними показалась третья женщина – она воткнулась в меня глазами. Просто самка. У меня в голове пронеслось: это свингеры Пресненского района: я слышал, у нас есть такая группировка. Я дрогнул: почему бы и нет? Но тут же мысль: они пойдут ко мне? А если соседка наготовила борща и запах на весь подъезд? Но, с другой стороны, нам наконец поменяли двери с консервных банок на люксовые – хоть войти не стыдно. А эта троица была люксовой – мужик-альфач и бабы-шевроле. Но снова дрогнул: где я рассажу всю эту компанию? У меня и стульев столько нет. Решил так: бабу попроще на раскладной стул, мужика на обычный, а роскошную девку – на диван. А потом?

Прямо скажем: у меня мало опыта оргий. В основном они литературные. Но как мне поможет литература, когда дело дойдет до фразы «а теперь я» или «а теперь ты»? Их трое, все статусные и, видно, опытные. Лет под тридцать. Это двадцатилетних можно заболтать, как таксист на «экономе». А эти явно бизнес-класс: тут и «какое радио вы предпочитаете», «температура в салоне комфортна для вас?», «я помогу вам с дверью», «для ребенка есть кресло».

Стоп! Ребенок. Они катят коляску. Серую, как асфальт: она попала в слепую зону. Все это время они подмигивали малышу в коляске, это он красавчик. Не я. Я все тот же «молодой человек с серьезным лицом».

Мы прошли мимо друг друга. Они так и не узнали, что побывали у меня дома. Что я влюбился, может быть, пригласил их посмотреть «Космическую одиссею: 2001». Они сначала согласились, потом в последний день он написал «извини, на работе ааа», потом она – «давай после праздников», а в конце во всех чатах – «сообщение прочитано». И я понял, что воспринял всё слишком серьезно – как фильм Стенли Кубрика. А это был кубик Рубика: разобрал и бросил.

Коляска едет дальше. Всего хорошего.

Прошло полгода, прежде чем я решил написать об этом. О самом стыдном событии этого года. Это было в конце весны или в начале лета. Мне хотелось есть. И я ждал курьера с едой. Не спрашивайте почему, но мне нужно было спуститься за посылкой (еды было реально очень много, и ее везло такси).

Я дома, на мне домашняя майка и штаны. Знаете, такие, которые когда-то полюбил в молодости, как жену, а потом они располнели вместе с твоей задницей, пропитались потом, пятнышками и обросли катышками. Но все это не замечаешь, как морщинки на любимом лице.

Вот и у меня были такие штаны. Более того – есть.

Я был в них, когда спускался навстречу курьеру. И, клянусь, у меня вдруг возникла телепатическая мысль: «Можно ли выходить в таких штанах на улицу? А что, если кто-то увидит?» Но кто? Соседям все равно, они видели меня уже во всем, и я – их. Но мысль была настойчивой: а что, если увидит кто-то другой? Но я отогнал эту мысль, как смешную и горделивую – кто может меня узнать?

Вышел, стою. Стою, жду.

– Валерий, это вы? Ой, это вы! Рада вас увидеть? Вы где-то здесь живете? Я очень люблю вас читать!..

Да, ровно в этот момент по дороге шла девушка, которая меня узнала. Я посмотрел на нее, но не увидел. Потому что все мои чувства были внизу – в штанах. Я почувствовал все катышки, все помятины, кратеры отвисших коленок. Я мог бы стать донором катышков – если их собрать, то можно сделать из них большой катун с теннисный мяч.