Битва на Калке. Эпизод первый - Алексей Живой

Как прошел мимо того места караван, один из ратников переяславских на коня вскочил и скрылся в прибрежном лесу. Воевода из ладьи хорошо это видел. Поскакал, видать, князю докладывать, да только отсюда до Переяславля скакать цельный день. Да еще доскакать надо: леса темные, лихих людей много. Каравану черниговскому повезло еще, что никто на них ночью не напал. Промеж себя ратники считали, что это механик-чародей Забубенный своими чарами их защищал, хотя сам механик о том и не ведал. Следом стало видно, что по другому берегу полноводной реки в путь к своему князю с известием отправился и киевский воин.

— А ну как расскажут про нас? — поделился мудрый Данила сомнением с воеводой, — как бы чего не вышло раньше срока.

— Пока князь Переяславский о нас сведает, пройдет больше суток, а в Киеве о том еще позже прознают, — успокоил его Путята, — К тому времени караван уже по Днепру далеко вниз уйдет. Ищи его свищи, да и не знают ведь наверняка, что за люди в тех ладьях ушли. Будут головы ломать бояре мудрые, да еще может не догадаются. Ну, а как догадаются, так мы ужо обратно воротится, успеем».

Оставив за кормой дозоры сопредельных князей, караван черниговских разведчиков направил путь свой далее по Днепру. Стремился Путята тот путь преодолеть побыстрее, да незаметнее. Хоть и трудно оно было. По берегам теперь селения чаще попадались, да покрупнее они были тех лесных займищ, что на пути ратников раньше встречались. А по самому Днепру, как по дороге широкой ходили вверх-вниз многочисленные караваны из варяг в греки. И народу здесь на реке обреталось немало от русичей до иноземцев. Но, как ни крути, еще целых три дня по реке идти следовало, а там кончались славянские земли и начинались половецкие, что прозывались промеж славян некогда «Дикое поле», из-за вражды прошлой с половцами. Но теперь то они друзьями, да родичами уже приходились многим русичам.

Хотел воевода черниговский достичь отдаленных земель и в том месте, где широкий Днепр мощно изгибался и наступал край русской земли, сойти на твердую землю да проникнуть в глубь половецких степей. Прозывалось то место Зарубом. И скоро должны были начать стекаться к нему соединенные дружины, чтобы бить неизвестного врага, коего никто в глаза еще и не видел. Вот и выпадало воинам черниговским первыми в глаза его узкие, как рассказывали половцы, глянуть.

Весь первый день чинно шел караван по волнам Днепра. На широкой глади реки встречались им только мелкие рыбацкие лодки, да плоты ремесленных людей, что сплавляли на них всякую всячину — от леса самого, до живности. Бывало коз всяких, да курей перевозили.

Все это время ратники, идя под парусом, занимались кто чем: оружье вострили да чистили, одежу суровыми нитками подшивали, да шеломы надраивали, чтоб блестели они на ярком солнце.

Забубенный ничего не надраивал и не зашивал. Привыкал-притирался пока к новой одеже, которая была сшита крепко, и сразу рваться не собиралась. Мозолей на ногах он еще не натер, сидя в ладье в новых кожаных портянках с завязками. Меч свой без надобности не вынимал из ножен. А шлема у него вообще не было. Потому свежий морской ветер только расхохливал его волосы, не успевшие отрасти до той длинны, чтобы прозываться кудрями.

Сидел механик на своем месте в ладье по правому борту и разглядывал просторы русской земли. А посмотреть было на что, — красота кругом наблюдалась неописуемая. Какой месяц стоял на дворе Забубенный точно не знал, но, судя по дыханию природы, либо весна недавно закончилась, либо лето едва наступило. Лес густой, что стоял по берегам, к самой воде спускаясь, уже был зелен, в полном соку. А вот травы в рост еще не пошли, то бишь из земли показались, солнышко почуяв, но не еще не во всю ширь разрослись. Да и спелых плодов на встречных яблонях механик не узрел, только мелкие и зеленые едва показались. Видать, вся солнечная погода ожидалась впереди.

Упругая волна монотонно била в борт ладьи. Плескался широкий Днепр, забавляясь с челнами. Черниговцы миновали так несколько прибрежных селений, среди коих и крупное одно было. Как называется, понятно, Забубенный и спрашивать не стал. Они пока для него все на одно лицо были, — как садоводства.

После полудня ветер сменился и погнал облака через Днепр. Затем начался дождь. Ратники закутались в свои алые накидки, но путь продолжили. Данила где-то раздобыл запасную накидку и отдал механику, ибо тот быстро промок под дождем, не имея чем прикрыться. А дождь пошел сильный, впереди все пропало в серой мгле. Но лысый пират Христич уверенно вел флагманскую ладью вперед через дождь, не сбиваясь с курса. Остальные ладьи приблизились и шли следом, чтоб не отстать.

«Да, — подумал Забубенный, кутаясь в накидку и пытаясь забиться под покатый борт ладьи, — этот, наверное, все мели тут знает». Попутно Забубенного беспокоили мысли о том, что будет с кольчугой, если он вымокнет под дождем. По всем законам, известным ему по прошлой жизни, она должна была заржаветь и постепенно покрыться отвратительным рыжим налетом. А сам он придвижении станет издавать скрипы как не смазанная телега. Григорий исподтишка стал разглядывать кольчуги на других ратниках, но особо ржавых не заметил. Эта мысль настолько заинтересовала пытливый ум механика, что он не выдержал и спросил сидевшего рядом Данилу, как они решают сей вопрос.

Запасливый Данила разыскал на палубе среди всякого хлама какую-то холщовую котомку и вынул из нее бычий пузырь с какой-то маслянистой гадостью серого цвета. Радостно протянул его Григорию и сказал:

— На, непонятный человек, натри этим отваром звенья, промасли их сверху рукой и все будет хорошо. Ни в жизнь кольчугу вода не возьмет.

Забубенный дождался пока дождь поутихнет и налил немного зелья себе на ладонь. Зелье оказалось ужасно вонючим. Настолько что механик даже вопросительно взглянул на Данилу, мол «Стоит ли такой гадостью мазаться? Лучше уж заржаветь, чем задохнуться». Хотя припомнил, что это был именно тот запах, который не давал ему сосредоточится на ладье. Здесь что-то постоянно воняло, но что именно Забубеннный до сих пор не мог понять, а теперь, наконец, выяснил.

— Давай, давай, — подбодрил его ратник, — мы все так делаем. Неужто в Новегороде не знают, как кольчугу от сырости спасти? Там ведь немало воинов, да мастеров.

Забубенный неуверенно кивнул.

— Да знаем, конечно, только у нас зелья приятней пахнут.

Вслед за этим механик, едва не зажмурившись, втер первую порцию себе в плечо. Запах усилился. Теперь Григорию показалось, что он вдруг стал токсикоманом и сам нырнул в газовую камеру, чтобы оторваться по полной. Механик собрал все силы в кулак, вылил еще порцию на ладонь, сжал зубы и стал с остервенением втирать маслянистый отвар в звенья кольчуги. Через двадцать минут он стал лосниться как кусок сала. Зато вода стекала теперь по кольчуге почти не задерживаясь.

— Ну, хватит добро переводить, — сказал наблюдавший за процедурой Данила и забрал пузырек обратно, — оставь чуток добрым людям. Еще пригодится.

Отдав зелье, механик вдруг крепко задумался. В его памяти странным образом всплыло еще несколько исторических фактов, касавшихся вооружения древних рыцарей. Вообще, он стал замечать, что в тринадцатом веке мозг его стал активно и как бы самостоятельно копаться в анналах и подсознании, выуживая оттуда всю информацию, которая могла пригодиться в этом времени. Мозг начал приспосабливаться. А провалы в памяти заполняться. И это не могло не радовать. Хотя то, что он вдруг вспомнил, обрадовало его не так сильно, как хотелось.