Мареновая Роза - Стивен Кинг

Они прибавили шаг и ушли, не оглядываясь. Дэниэлс положилруку на плечо Рамона. Прятавшиеся под кожей кости показались ему хрупкими, какптичье крыло.

— Вставай-ка, великан, — произнес он, приводя упавшего всидячее положение. Голова Рамона безвольно болталась, как цветок на сломанномстебельке. Его тело снова начало заваливаться на бок, из горла вырывалосьгустое булькающее хрюканье. Дэниэлс опять усадил его, и в этот раз Рамонуудалось сохранить вертикальное положение.

Дэниэлс сидел рядом с ним, наблюдая за немецкой овчаркой,которая, резвясь в свое удовольствие, бегала за пластмассовой летающейтарелочкой. Он завидовал собакам, искренне завидовал. Им не нужно ни за чтоотвечать, им не нужно работать — по крайней мере, в этой стране, — их кормят,им предоставляют место для сна, им даже не надо волноваться о том, что ждет ихв конце пути, рай или ад. Однажды в Обрейвилле он спросил об этом отцаО'Брайена, и священник сказал ему, что у животных нет души — умирая, они простогаснут, как искры фейерверка четвертого июля, и исчезают с лица земли. Правда,овчарку, наверное, кастрировали месяцев через пять или шесть после ее рождения,но…

— В некотором смысле это тоже большое преимущество, —пробормотал Дэниэлс. Он похлопал ладонью по брюкам Рамона, под которыми пениседва ощущался, зато яички распухли до невероятных размеров. — Все в порядке,гигант?

Рамон издал глубокий гортанный звук, похожий на стончеловека, который видит кошмарный сон.

«Как бы там ни было, — подумал Дэниэлс, — от того, чтопредписано, все равно не уйти, так что радуйся тому, что имеешь». Может, вследующей жизни ему повезет больше, и он родится овчаркой, псом, необремененным никакими заботами, с удовольствием догоняющим летающие тарелочки,высовывающим массивную голову через заднее стекло автомобиля по дороге домой,где его ждет вкусный и обильный ужин из собачьего корма «Пурина дог чоу», но вэтой жизни он родился мужчиной, и в том-то и заключается вся беда.

И все же он мужчина, чего нельзя сказать о соседе поскамейке.

«Континентал экспресс». Рамон видел ее у окошка автобуснойкомпании «Континентал экспресс» в десять тридцать или без четверти одиннадцать,и она не стала бы ждать чересчур долго — она слишком боялась его, чтобы ждатьдолго, он готов поклясться в этом собственной жизнью. Значит, ему нужнопроверить автобусы, которые покинули Портсайд, скажем, между одиннадцатью утраи часом дня. Вероятнее всего, автобусы, уходящие в большие города, где она, какей кажется, смогла бы легко затеряться.

— Только от меня ты не уйдешь, — проговорил Дэниэлс. Онувидел, как овчарка высоко подпрыгнула и схватила парящую в воздухе тарелочку,впившись в нее острыми белыми зубами. Нет, он найдет ее. Она думает, что можетскрыться в большом городе, но ошибается. Поначалу ему придется распутыватьклубок большей частью по выходным, пользуясь, в основном, телефоном. Да,пожалуй, другого выхода и нет, он должен закончить расследование дела,связанного с ограблением склада большой компании; это будет настоящая сенсация(если повезет, его сенсация). Но ничего страшного. Скоро он разделается сограблением и вплотную займется поиском своей жены, уделит Роуз все своевнимание, и она пожалеет о том, что совершила. Да. Она будет жалеть о своемопрометчивом поступке на протяжении всей оставшейся жизни — периода, которыйвряд ли окажется продолжительным, но он постарается сделать его крайне… как быэто сказать…

— Крайне интенсивным, — проговорил он вслух и решил, что этосамое что ни на есть подходящее слово. Идеально подходящее слово.

Он встал со скамейки и быстро зашагал по улице красположенному на противоположной стороне полицейскому управлению, не удостоивдаже беглым взглядом молодого человека, сидящего в полубессознательномсостоянии на скамейке с опущенной головой и слабо прижатыми к паху руками. Длядетективного инспектора второго класса Нормана Дэниэлса Рамон попросту пересталсуществовать. Дэниэлс размышлял о своей жене и о тех уроках, которые он ейпреподаст. О том, что им нужно будет обсудить. И они обязательно поговорят —как только он ее выследит. Они будут беседовать долго, очень долго, и главнойтемой разговора станет то, что должно происходить с женщинами, которые клянутсялюбить, почитать и повиноваться, а потом крадут кредитные карточки мужей иубегают из дому. Они обязательно поговорят об этом. И поговорят начистоту.

Она снова стелила постель, но в этот раз это была совсемдругая постель, совсем в другой комнате и совсем в другом городе. И, что самоеприятное, это постель, в которой она никогда не спала, и никогда не будетспать.

Прошел месяц с того дня, когда она покинула свой дом,оставшийся в восьмистах милях к востоку, и многое в ее жизни улучшилось. Сейчассамой большой проблемой являлась спина, вернее поясница, но даже она теперьболела меньше; улучшение было заметным. В данный момент сильная и неприятнаяболь в почках давала о себе знать, верно, но ведь это уже восемнадцатыйгостиничный номер, а в первый день работы в «Уайтстоуне» она едва не потеряласознание после уборки десятого номера и не могла пошевелиться послечетырнадцатого — ей пришлось обратиться к Пэм за помощью. Четыре неделиспособны чертовски здорово изменить мировоззрение человека, теперь Рози хорошопонимала это, особенно если за четыре недели, о которых идет речь, вас ни разуне ударили по почкам или в живот.

Однако на сегодня хватит.

Она подошла к двери гостиничного номера, просунула голову вкоридор и посмотрела сначала налево, «затем направо. Она не увидела ничего,кроме нескольких тележек, на которых доставляли в номера завтраки, тележки Пэму номера-люкс под названием „Озеро Мичиган“, в конце коридора, и своей, рядом сдверью номер шестьсот двадцать четыре.

Взяв под стопкой свежих полотенец на тележке банан, онапересекла гостиничный номер и села в мягкое кресло у окна. Очистив плод,откусила маленький кусочек и начала медленно жевать его, глядя на озеро,мерцавшее, как зеркало, в тусклом свете безветренного дождливого майского дня.Ее сердце и разум переполняло одно простое огромное чувство — благодарность.Жизнь ее далека от совершенства, во всяком случае, пока, однако многое изменилоськ лучшему, изменилось так, как она и не мечтала в тот день в середине апреля,когда стояла на крыльце «Дочерей и сестер», глядя на коробочку переговорногоустройства и замочную скважину, забитую металлической пластиной. В тот мигбудущее представлялось ей темным и несчастным. Теперь же у нее болели почки,ноги, она прекрасно понимала, что не желает всю оставшуюся жизнь гнуть спину,работая внештатной горничной в отеле «Уайтстоун», но банан был вкусен, а креслопод ней — мягким. В этот миг она не променяла бы свое место в мировом порядкевещей ни на какое другое. За те недели, которые оно провела без Нормана, Розинаучилась получать неизъяснимое наслаждение от маленьких радостей, от чтенияперед сном, от разговора с другими женщинами о фильме или телешоу во времясовместного мытья по суды после ужина, от незаконного пятиминутного перерыва вразгар рабочего дня, когда можно присесть и съесть банан.