Генерал армии Василий Маргелов - Борис Костин

Сухие строчки, конечно, не передают сложной атмосферы, в которой проходили будни дисбата. По прибытии новой группы все личные вещи, деньги и облигации складывались в индивидуальный чемодан. Пропажа, а тем более кража чего-либо из небогатого красноармейского скарба приравнивались к ЧП. «Вплоть до отдачи под суд», – гласил приказ Маргелова. Это в том случае, если неблаговидный поступок совершался кем-либо из постоянного состава. Если на добро товарища по несчастью покушался отбывавший наказание, срок пребывания в дисбате увеличивался вдвое.

В оружейной комнате – идеальный порядок: ровные ряды винтовок, вещмешки, противогазы. Маргелов, имевший за плечами две войны, планировал время таким образом, чтобы хозяйственные работы никоим образом не доминировали в распорядке дня. Тактические учения, марш-броски на лыжах, действия в ночных условиях и стрельбы – вот далеко не полный перечень боевых предметов, без получения положительной оценки по которым немыслим был перевод из разряда «проштрафившихся» в разряд «исправляющихся».

Первый экзамен по боевой подготовке батальон держал в феврале 1941 года.

«Товарищи бойцы, командиры и семьи командного и начальствующего состава, – говорилось в праздничном приказе командира дисбата. – Поздравляю вас с днем 23-й годовщины Красной Армии. Этот день – торжество всего советского народа.

У Красной Армии – славная новейшая история, и подтверждением тому победы, одержанные у озера Хасан, на Халхин-Голе, в борьбе с финской белогвардейщиной. Однако для победы в современном бою мало одной храбрости и преданности, надо еще уметь воевать. “Смелость и отвага, – учит тов. Сталин, – это только одна сторона героизма. Другая сторона – это умение…”

Народный комиссар обороны в своем приказе № 30 “О боевой и политической подготовке войск на 1941 учебный год” требует: “Учить войска только тому, что нужно на войне”.

Выполняя это требование, батальон достиг определенных результатов. В соревнованиях по стрельбе из винтовок и ручного пулемета победителями стали: л-т Бондаренко М. Л. – 100 р. премия, ст. л-т Бояринов И. Н. – 75 р. Жены начальствующего состава в стрельбе из винтовки выбили: Бояринова – 26 очков из 30, Швецова – 22 очка из 30. Денежная премия, соответственно, – 30 и 20 рублей».

В этом, казалось бы, оторванном и заброшенном в глухомань, замкнутом мире действовали не только суровые законы, но и налаживалась нормальная жизнь, чему немало способствовали жены офицеров, или, как тогда их величали, боевые подруги. Наряду с мужьями они изучали политическую грамоту, что в общем-то было обычным для многих гарнизонов, и проявляли недюжинную изобретательность в проведении праздников и торжеств.

Неприглядным и неуютным выглядело помещение, где разместился клуб части. Однако уже к 8 марта 1941 года его прибрали и украсили. На танцы под радиолу потянулись девчата из соседних деревень – Дубровки, Горбов, Кирилловки. Женорг М. В. Никульшина и ее добровольная помощница Н. А. Будникова могли в любое время обратиться к Маргелову, заведомо зная, что комбат поддержит их начинания.

Маргеловы без сожаления расстались с домашней библиотекой, которую передали в клуб. Феодосия Ефремовна обратила на общую пользу и свой незаурядный музыкальный дар: усилиями женского комитета была организована солдатская самодеятельность – ведь армейская среда во все времена была щедра на таланты. Были в дисбате и свои солисты, умельцы игры на баяне и балалайке.

Сам Василий Филиппович всегда любил хорошую песню, имел и слух, и голос. В то время, когда он командовал Воздушно-десантными войсками, в любом солдатском клубе или доме офицеров, даже в самом глухом гарнизоне, можно было видеть, сколь вдохновенно и напряженно шла подготовка к полковым и дивизионным смотрам художественной самодеятельности. Они были подлинной отдушиной в суровой десантной жизни и отнюдь не ставили целью потрафить «бате». Для некоторых из тех, кто при В. Ф. Маргелове выходил на армейскую сцену, она становилась трамплином в профессиональное искусство…

В дисбате случалось всякое. Были в нем и свои «вожачки», и «подпевалы», были и дезертиры, были и выездные заседания военного трибунала, были и случаи рукоприкладства. Как мы помним, «Временный дисциплинарный устав» не возбранял применять «силу и оружие». Ходили слухи о том, будто бы тяжелый кулак Маргелова расставил в подразделении все и вся по своим местам. Но подобные домыслы никак не вяжутся с характером и принципами Василия Филипповича, который никогда не был костоломом и всегда следовал не только букве, но и духу уставных требований, требовал от своих подчиненных неукоснительного исполнения строжайшей директивы Главного политического управления «О воспитательной работе в дисбатах РККА». На его рабочем столе среди фундаментальных работ М. В. Фрунзе, И. В. Сталина можно было обнаружить и труды А. С. Макаренко, которого он почитал и чьи педагогические принципы сформировали взгляды Маргелова-воспитателя.

Вскоре к этим книгам прибавилась небольшая по размерам брошюрка – новый «Дисциплинарный устав РККА»[30], в котором подчеркивалось, что «советская военная дисциплина зиждется на однородности классовых интересов всего личного состава Красной Армии, на беззаветной преданности своему народу и на чувстве высокой ответственности каждого военнослужащего за вверенное ему дело обороны Социалистической Родины».

Здесь будет уместно заметить, что еще 8 июля 1934 года Президиум ЦИК СССР, «учитывая нарастающую военную опасность для СССР со стороны капиталистического окружения», принял постановление «О защите Родины», многие положения из которого вошли в «сталинскую» Конституцию 1936 года. 23 февраля 1939 года весь личный состав Красной Армии принял новую «Военную присягу». Первые фразы звучали так: «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным бойцом…» Исчезли из текста намеки на защиту завоеваний «мировой революции», возросла и ответственность за отказ от выполнения священного воинского долга. Дисциплинарный устав между тем в основе своей остался незыблем. Статья 6-я гласила: «В случае неповиновения, открытого сопротивления или злостного нарушения дисциплины и порядка командир имеет право применить все меры принуждения, вплоть до применения силы и оружия».

Однако Маргелов жестко пресекал вольные трактовки этого положения. Однажды ему стало известно, что младший политрук Н. А. Корниенко избил красноармейца Симонтабова, при этом выхватил пистолет и выстрелил вверх. Другой политрук – И. Ф. Ромашко вмешался в происходившее и добавил несколько тумаков насмерть испуганному дисбатовцу. Их действия комбат посчитал необоснованными и потребовал обсуждения политруков на партсобрании. Даже сухие строчки протокола собрания передают эмоциональный накал выступления Маргелова: «Я считаю, что этот выстрел был сделан не случайно, а с тем, чтобы запугать красноармейца. Наша Красная Армия воспитывается в духе сознательности, а не на мордобитии. А поскольку таким делом занимаются политруки, то, без сомнения, на них глядя, и другим захочется испробовать силу в качестве такой методы. У меня такие сведения есть». Маргелов настоял на исключении ретивых политработников из партии. Лишенные партийных билетов, они продолжали службу, но уже командирами взводов.