Возвращение Матарезе - Роберт Ладлэм

На левом фланге Прайс, затаившийся за валуном, ждал, когда к нему приблизится австралиец с фонарем. Как только Гарри остановился совсем рядом, буквально касаясь плечом валуна, Камерон обошел камень с противоположной стороны и оказался в трех шагах за спиной незваного гостя.

– Если ты хоть пикнешь, приятель, то попадешь прямиком в кенгуриный ад, – тихим, повелительным тоном произнес он.

– В чем де…

– Один раз я сказал! – свирепо оборвал его Прайс. – И повторять не буду. А ты превратишься в окровавленный труп.

– За меня не беспокойся, приятель. Для такого дерьма я не нанимался.

– А для какого нанимался… приятель?

– Да я вообще… только ради денег… эти ублюдки платили за неделю столько, сколько я не зарабатывал и за два месяца!

– Каким ветром тебя занесло так далеко от дома?

– Сам я родом из Перта, работал в Индийском океане. Я берусь за любую работу, и моралью себя особо не обременяю, – понимаешь, что я имею в виду. Впрочем, все мы и так отправимся в преисподнюю.

– Тебе известно, на кого ты работаешь?

– Понятия не имею. Я не спрашивал, да и мне это по барабану. Наверное, контрабанда; скорее всего, наркотики. Мы встречали танкеры, которые направлялись в Дурбан и Порт-Элизабет.

– А ты красивый.

– Мои дети того же мнения. Как говорите вы, янки, рожей я вышел.

– Держи голову ровно, австралиец, так будет совсем не больно.

– Что…

Осторожно положив пистолет-пулемет на землю, Камерон бесшумно приблизился к Гарри сзади, поднял обе руки вверх и резким, умелым движением опустил их на шею австралийского искателя приключений. Сонная артерия оказалась на мгновение пережата, но не порвана; Гарри пробудет без чувств как минимум два часа.

Вдруг из темноты, которой была окутана середина бухточки, донесся голос, говоривший по-английски с сильным акцентом:

– Джек, Гарри, нашел! Тут их столько, что не сосчитать. Несколько десятков тарелочек, подсоединенных к главному кабелю! Он здесь! Это его электричество!

– А я нашел тебя, – произнес Скофилд, поднимаясь над погруженными в мрак скалами, сжимая в руке пистолет-пулемет с глушителем. – Предлагаю бросить твой «АК-47», а то я рассержусь и всажу тебе пулю в голову. Такое оружие мне не нравится: из него можно кого-нибудь убить.

– О господи, это вы!

– Что ты сказал?

– Ваше кодовое имя – Беовульф Агата.

– И ты это определил в такой темноте?

– Я слышал записанный на пленку ваш голос.

– Почему вам так хотелось меня найти? Хотя нельзя сказать, что сделать это было трудно.

– До недавнего времени необходимости в этом не возникало. Беовульф Агата был забытой реликвией, человеком, который исчез.

– И вот теперь я вернулся?

– Причины этого прекрасно известны вам самому. Старуха из Челябинска, Рене Мушистин на яхте.

– Ты прав, мне приходилось слышать об этих людях.

– А почему еще к вам был направлен новый Беовульф Агата, гордость Управления Камерон Прайс?

– Не имею ни малейшего понятия. Просвети меня.

– Он лучший специалист в своем деле, а вы помните имена, которые остались в прошлом.

– Если я и помнил что-то, то уже давно все забыл. Окружающий мир меня больше не интересует. Да, кстати, а как вы узнали про Прайса? Этой операции присвоены «четыре нуля», наивысший код секретности.

– Наши методы, тоже секретные, являются очень эффективными. Более эффективными, чем методы Управления.

– Под «мы» подразумевается Матарезе, разумеется.

– Полагаю, это раскрыл вам специальный агент Прайс.

– По правде сказать, в этом не было необходимости – если тебя это интересует.

– Вот как?

– Из чего следует, что мы получаем информацию от одного и того же источника. А вот это уже очень интересно, ты не находишь?

– Однако это несущественно, мистер Скофилд. Те имена, что вы забыли, компании, которые они представляли, – несомненно, вы понимаете, что в настоящее время все это больше ничего не значит. Большинства этих людей уже нет в живых, компании поглотились другими корпорациями.

– Ой, подумать только, я кое-что вспомнил. Все это было так давно, однако в памяти что-то сохранилось. Давайте-ка посмотрим, что у меня получится… Жил в советском городе Ленинграде некий человек по фамилии Ворошин, который стал крестным отцом компании «Верахтен», дочерней фирмы «Эссен», не так ли? Обе компании принадлежат государству, однако в действительности ими заправляет кто-то другой – что-то другое. Из американского города Бостон, штат Массачусетс, я не ошибаюсь?

– Достаточно, мистер Скофилд.

– Ну не будь же таким занудой. Память моя пробудилась – я не тревожил ее уже много лет. Была еще английская компания «Уэйверли индастриз»; руководство ею также осуществлялось из Бостона. Ну а компания «Скоцци-Паравачини»? Или она называлась «Паравачини-Скоцци»? Руководство ее размещалось в Милане, так? Но приказы тоже приходили из Бостона…

– Я понял все, что вы хотели сказать…

– Боже милосердный, как тут не вспомнить о безвременной, трагической кончине таких блестящих руководителей, как неповторимый Гильомо Скоцци, очаровательная Одиль Верахтен и упрямый Дэвид Уэйверли… Мне почему-то всегда казалось, что они чем-то провинились перед – осмелюсь произнести его имя вслух – Пастушонком.

– Это все пепел, Скофилд. Повторяю, пустые слова. Ну а то имя, что вы вспомнили, это всего лишь псевдоним человека, давно умершего и всеми забытого.

– Псевдоним? То есть прозвище, правильно понял?

– Ваша образованность делает вам честь.

– Пастушонок… В вашем тайном мире, в мире постоянного мрака, он остается легендой, которая насчитывает десятилетия. Легендой, о которой писали те, кого этот человек в конечном счете уничтожил. Если эти записи найти и слить воедино, они изменят историю международных финансов, не так ли?.. Или, возможно, станут планом действий на будущее.

– Повторяю в последний раз! – задыхаясь от ярости, бросил предводитель высадившегося отряда. – Это бредовые россказни!

– В таком случае, почему вы здесь? – спросил Скофилд. – Почему вам вдруг так понадобилось разыскать меня?

– Мы выполняем приказ.

– О, как мне нравится это выражение! Определенно, прикрываясь им, можно вершить самые черные дела, не так ли? Не так ли?

– Ваши утверждения слишком часто заканчиваются вопросом.

– Только так можно чего-нибудь узнать, ты не согласен?

– Мистер Скофилд, позвольте мне быть откровенным…