Николай I и его эпоха - Михаил Гершензон

Но относительно Западной России император Николай держался иных взглядов: в марте 1840 года на постановлении комитета западных губерний он написал: «Полагаю, что можно решительно велеть ввести в помещичьих владениях те инвентари, которыми само правительство довольствуется в арендных имениях. Ежели от сего будет некоторое стеснение прав помещиков, то оно касается прямо блага их крепостных людей и не должно отнюдь останавливать благой цели правительства», — и вскоре после того предписал ввести инвентари в четырехмесячный срок. Когда исполнить это повеление так скоро не оказалось возможным, то в феврале 1841 года, за несколько дней до объявления комитету об обязанных крестьянах, что увольнение крепостных в обязанные должно быть основано на собственном желании помещиков, император Николай на докладе комитета западных губерний, заключающем предположение о введении в этом крае обязательных инвентарей, написал: «Делом сим не медлить, я считаю его особенно важным и ожидаю от сей меры большой пользы».

В 1840 году император Николай учредил секретный комитет для улучшения быта дворовых, имевший всего три заседания, после чего было велено оставить это дело впредь до удобного времени. В 1843 году государь поручил министру внутренних дел Перовскому представить свои соображения по вопросу о дворовых и, когда он исполнил это требование, учредил новый секретный комитет об устройстве их быта, в котором принял сам ближайшее участие, он согласился на некоторые маловажные меры, направленные главным образом к уменьшению числа дворовых, но вместе с тем заявил, что «прямого воспрещения помещикам брать из крестьян в дворовые следует избегать до последней крайности». Тут же он сказал, что мысль об изменении у нас крепостного состояния никогда не оставляла его с самого вступления на престол и что, считая постепенность мер первым условием в этом деле, он решился начать с дворовых людей, но затем опять повторил, — что запрещение помещикам переводить крестьян во дворе признает «решительно на долгое время невозможным». Считая полезным выдавать из казны ссуды дворовым, владельцы которых будут отпускать их на волю за определенную плату, государь решил ассигновать с этой целью на первый случай до 100 000 рублей, но предположение это, сколько нам известно, исполнено не было. Закон 1844 года о выкупе дворовых на волю, бывший результатом деятельности этого комитета, не имел никаких существенных последствий.

В 1846 году, для рассмотрения записки министра внутренних дел Перовского «Об уничтожении крепостного состояния в России» был опять учрежден секретный комитет, который признал своевременным лишь принятие мер для ограждения движимого имущества крепостных крестьян от несправедливых притязаний помещиков, что император Николай и приказал исполнить. Но в том же году, еще ранее, чем это повеление государя осуществилось, Комитетом министров был возбужден вопрос о даровании крепостным «права на собственность» относительно недвижимого имущества, чем государь и повелел заняться немедленно, сказав по этому поводу Киселеву: «Пока человек есть вещь, другому принадлежащая, нельзя движимость его признавать собственностью, но при случае и в свою очередь и это сделается». Однако новые предположения привели в марте 1848 года к ничтожному результату — к дозволению приобретать недвижимую собственность не иначе как с согласия помещика, и при том с запрещением начинать какие бы то ни было споры относительно недвижимых имуществ, уже прежде купленных крепостными на имя помещиков.

Когда барон Корф возбудил в июне 1847 года вопрос о распространении на всю Россию права грузинских крестьян выкупаться на свободу при продаже с аукциона населенных имений, государь с полным сочувствием отнесся к этому предположению и, собирая для его обсуждения «келейный» комитет, заявил, что «пользу и главные начала» этого дела он считает уже решенными[4], и благодаря такой, едва ли не единственный раз обнаруженной императором Николаем решительности относительно крестьянского вопроса в собственной России не замедлилось издание указа по этому предмету (8 ноября 1847 г.); но против этой правительственной меры началась усиленная агитация со стороны наших крепостников, и распускаемые ими неблагоприятные слухи и даже письменные протесты, присылаемые государю, пришлось рассматривать в двух комитетах, из которых первый был Учрежден в начале 1848 года и очень быстро закончил свою деятельность, а второй в конце года подготовил негласную отмену указа от 8 ноября. К 1847 году относится обращение императора Николая к смоленским дворянам с выражением желания, чтоб они отозвались на призыв правительства относительно обращения крепостных крестьян в обязанные, причем в речи к депутатам смоленского дворянства государь, между прочим, сказал, что «крестьянин, находящийся нынче в крепостном состоянии почти не по праву, а обычаем, через долгое время не может считаться собственностью, а тем более вещью». Но уже в конце того же года один помещик, пославший наследнику-цесаревичу записку по крестьянскому вопросу, получил такой ответ: цесаревичу известно, что государь «отнюдь не имеет намерения изменять настоящих отношений крестьян помещичьих к их владельцам»; вслед за тем смоленскому дворянству (из среды которого группа помещиков в 13 человек отправила коллективный проект по крестьянскому делу) было дано знать официально, что государь «не желает, чтобы производились частные подписки, но что каждый имеет руководиться указом 2-го апреля 1842 года отдельно»[5], и, наконец, в начале 1849 года мнение смоленского губернского предводителя дворянства князя Друцкого-Соко-линского, проникнутое самыми крепостническими тенденциями, заслужило одобрение государя. Реакция, начавшаяся у нас вслед за февральской революцией во Франции, вызвала гонение даже и на весьма умеренные протесты против крепостного права в печати. Некоторая решительность была обнаружена государем лишь относительно юго-западного края, для которого инвентарные правила были утверждены первоначально 26 мая 1847 года, а затем в новой редакции 29 декабря 1848 года, когда нечего было уже и думать о прогрессивном движении в крестьянском деле в собственной России[6].