Кровь и символы. История человеческих жертвоприношений - Олег Ивик

Потнии, неподалеку от Фив, однажды, принося жертву богу, «под влиянием опьянения пришли в такое неистовство, что убили жреца Диониса; убившие тотчас же были поражены моровой язвой, и вместе с тем из Дельф[107] к ним пришло веление бога приносить Дионису ежегодно цветущего мальчика; немного лет спустя, по их словам, вместо мальчика бог разрешил приносить им как жертву козу»{91}. После этого местный Дионис получил прозвище Эгобол – «козлопоражающий».

Римский писатель Фирмик Матерн[108] описал празднество, которое раз в два года совершалось на Крите в честь Диониса, – на этом празднестве критяне растерзывали живого быка.

Бык и козел – традиционные символы Диониса – заменили человека в культе этого бога. А человек в свое время заменил самого бога – ведь именно смерть божества разыгрывалась в дионисийских мистериях. Не случайно вакханки растерзали Пенфея, приняв его за льва, – ведь и Дионису случалось превращаться в этого зверя. А одну из ипостасей Диониса, Загрея (сына Зевса Критского и богини плодородия Персефоны), растерзали титаны.

И Орфей, и Пенфей не были случайными жертвами – они пострадали за свое нежелание преклониться перед Дионисом. Жители Потний тоже приносили человеческие жертвы не в порядке обычного ритуала, а в качестве компенсации за убийство жреца. Это достаточно типичная для Греции ситуация: календарные и повсеместные человеческие жертвоприношения совершались достаточно редко. Более приняты были жертвоприношения разовые или локальные, очень часто в виде наказания за нечестие или иные преступления против нравственности (не обязательно свои собственные). И даже если они по требованию бога носили регулярный характер, обычно это касалось только конкретной местности или города. Правда, такие случаи в одной лишь мифологии исчисляются десятками.

Мифографы пишут, что однажды[109] сын критского царя Миноса Андрогей стал победителем на Панафинейских играх[110], чем вызвал зависть афинского царя Эгея. Эгей решил погубить юношу и предложил ему принять участие в охоте на Марафонского быка. У быка была богатая биография. Его послал Миносу Посейдон для принесения в жертву, но бык остался жив и имел связь с женой Миноса, Пасифаей, которая родила от него печально известного Минотавра. Потом Посейдон наслал на быка безумие, и он опустошал Крит, пока Геракл не смирил его и не доставил царю Эврисфею в Микены. После этого бык помчался в Аттику и стал бесчинствовать на Марафонской равнине в окрестностях Афин. Бык, конечно, представлял немалую опасность, чем и воспользовался злокозненный Эгей, пославший на смерть бедного Андрогея. Впрочем, по другой версии, Эгей убил юношу, не прибегая к помощи быка. Но так или иначе, Андрогей погиб из-за козней афинского царя, и Минос, узнав о смерти сына, пошел войной на Афины.

Минос имел лучший в мире флот; он высадился в Аттике и осадил город, но взять его не смог. Тогда царь Крита обратился к Зевсу с просьбой отомстить убийце сына. Зевс внял мольбе, и в Афинах начались голод и болезни, что, впрочем, и без божественного вмешательства естественно в условиях осады. Тогда афиняне запросили оракула и выяснили, что им надлежит принести человеческую жертву. Обряд почему-то совершили на могиле киклопа[111] Гереста. Не вполне понятно, откуда в Афинах взялся киклоп, но об этом сообщает один из самых значимых источников по древнегреческой мифологии – «Мифологическая библиотека» Аполлодора[112]. Выбор пал на четырех девушек сразу. Ими стали дочери спартанца Гиакинта: Антеида, Эглеида, Литея и Ортея. Но боги, судя по всему, сочли жертву недостаточной – ведь Гиакинт не был уроженцем Афин, он переселился в Аттику из Лакедемона[113]. А греческие боги любили, чтобы для них жертвовали самым дорогим; предпочтительной жертвой всегда считались царские дети, и уж во всяком случае не дети недавнего переселенца.

Афиняне вновь вопросили оракула, и бог ответил им, что наказание на них должен наложить сам Минос. Смирившийся перед божественной волей Эгей отправил к Миносу посольство и получил приказ регулярно посылать на Крит семь юношей и семь девушек на съедение Минотавру{92}. Это, безусловно, была не простая дань: если стоять на точке зрения мифа и признать реальность Минотавра, то прокормить его наверняка могли и чем-нибудь другим, поэтому регулярная гибель 14 афинян могла носить только ритуальный характер. Если же обратиться к исторической науке, то, как мы уже говорили, человеческие жертвы на Крите известны. Их приносили и Крону, и Дионису – хотя в данном случае речь скорее могла идти о жертвоприношении отцу Миноса, Зевсу, который прибыл на Крит в образе быка с юной Европой на спине, или же Посейдону, который послал на Крит Марафонского быка. В Кносском дворце сохранились фрески, на которых изображены люди, играющие с быками. И вполне возможно, что юношей и девушек, привезенных из Афин, действительно заставляли участвовать в тавромахии и погибать – на арене или в лабиринте – под копытами и рогами разъяренного животного.

Греческая история (и мифология) знает немало жертвоприношений, связанных с военными действиями. «Мифологическая библиотека» рассказывает о войне между Афинами и близлежащим Элевсином, которая разгорелась в правление одного из древнейших афинских царей, Эрехтея (прадеда Эгея). Элевсинцам помогало большое войско фракийцев, и дело для афинян оборачивалось далеко не самым лучшим образом. Эрехтей вопросил бога о том, как ему все-таки одержать победу, и оракул предложил царю принести в жертву одну из своих дочерей. Выбор пал на младшую дочь, после чего остальные дочери царя закололись сами, потому что у них существовал договор умереть вместе. После такой представительной жертвы боги повернулись к афинянам, и победа над Элевсином была одержана.

Подобным же образом перед Походом Семерых против Фив[114] знаменитый предсказатель Тиресий предупредил фиванцев, что они победят, если Менекей, сын знатного фиванца Креонта, принесет себя в жертву Аресу. У Аполлодора сказано: «Услышав это предсказание, сын Креонта Менекей заколол себя перед городскими воротами»{93}. Жертва не оказалась напрасной: война была кровопролитной, но в конце концов Фивы одержали победу.

Примерно в те же годы случилась война между Микенами и Афинами. Причиной ее стало то, что микенский царь Эврисфей после смерти Геракла потребовал, чтобы детей героя передали ему. Требование это было безосновательным, и Гераклиды укрылись в Афинах, прибегнув к покровительству правившего там Тесея. Павсаний пишет:

«Тесей не выдал их, несмотря на требование Эврисфея. Говорят, что афинянам было предсказано, что кто-либо из детей Геракла должен добровольно умереть, так как иначе они не могут одержать победы. Тогда Макария, дочь Деяниры и Геракла, заколов себя, дала афинянам возможность победить на войне»{94}.

Благодарные жители Аттики назвали именем Макарии источник на Марафонской равнине. Он оказался гораздо более долговечным, чем сама девушка: через полторы тысячи лет Павсаний описывал его как действующий.

Случалось, что жертвоприношение, которого требовали боги, не удавалось, потому что в дело вмешивался смертный герой. Если жертва была спасена силой оружия, то боги в большинстве случаев не обижались и даже могли наградить воспротивившихся их воле смертных. Об этом рассказывает, например, миф о Персее и Андромеде. Мифографы сообщают, что Кассиопея, жена царя эфиопов[115] Кефея, стала хвалиться своей красотой, утверждая, что превосходит самих морских богинь Нереид[116]. Нереиды обиделись и пожаловались Посейдону, а тот в отместку наслал на Эфиопию ужасное чудовище. В русскоязычной литературе оно иногда именуется китом – во всяком случае, именно Китом называют посвященное ему созвездие. Однако видовая принадлежность животного остается под вопросом[117]. Судя по всему, оно было достаточно приспособлено к жизни на суше, поскольку, по сообщению Филострата Старшего, «истребляло на земле стада и людей»{95}.

Во всяком случае, вышедший из моря зверь настолько напугал эфиопов, что им пришлось обратиться к оракулу Амона[118]. Тот объявил, что единственный способ избавиться от чудовища – принести ему в жертву дочь Кассиопеи и Кефея Андромеду. Девушку приковали к скале, но, по счастью, мимо пролетал на волшебных сандалиях Персей, только что расправившийся с горгоной Медузой и имевший при себе ее голову, от взгляда которой все живое обращалось в камень. По некоторым данным, Персей достал из сумки знаменитую голову и тем превратил «кита» в скалу у берегов Эфиопии. По сообщению же Овидия, который подробно описал эту историю в «Метаморфозах», герой не стал использовать голову и обошелся своими силами, поразив зверя мечом. Так или иначе, жертвоприношение не состоялось, и вместо него сыграли свадьбу.