Мятежник - Андрей Плеханов

Эдвард издал невнятный горестный вздох. Выглядел он очень удрученным.

Лека налила в фужер шампанского. Сделала маленький глоток, чувствуя, как пузырьки газа тают на языке. Эд оживился. Он полез во внутренний карман своего стильного голубого блейзера и извлек оттуда плоский пузырек с готической литовской надписью.

– Бальзам. Я хочу, чтобы ты попробовала. Это очень редкая вещь. Это вкус нашей страны – наших трав, наших сосен, нашего моря. И очень полезно для здоровья.

– Интересно. – Лека покрутила в руке коричневый флакон. – Никогда не слышала о таком. Ну давай попробуем.

Эдвард налил немного темной жидкости на дно бокала и разбавил шампанским. И протянул девушке.

– А тебе, Эд? Ты почему не пьешь?

– Мне нельзя. Я за рулем. – Он кивнул в сторону темно-синей машины, стоявшей неподалеку.

– Ух ты! Шикарная тачка! – Лека отпила из фужера и сморщилась. Горечь была такой, что она едва заставила себя сделать глоток. – Ну и гадость! Прости.

– Ничего шикарного. – Эдвард сделал вид, что не расслышал слов Леки. – «Опель» восемьдесят пятого года. Старый. Выглядит, правда, неплохо. Поедем покатаемся?

– Не украдешь меня? – Лека чавкала шоколадкой, пытаясь заесть мерзость, от которой онемел язык.

«Никогда не думала, что у Литвы такой отвратный вкус».

– Не беспокойся. Мы просто проедем по городу. Можно заехать на пляж. Хочешь?

– Угу.

Эдвард вел машину уверенно и спокойно. Не то что Демка – тот всегда мчался со всей дури, словно за ним черти гнались. Все гаишники его в лицо знали. Лека вяло смотрела, как дома сменяются желтыми песчаными холмами, покрытыми порослью молодых сосен. Небо окрасилось в грязный болотный цвет. Страшно хотелось спать. Во рту после бальзама остался неприятный железный привкус. Леку начинало мутить.

– Эдвард, куда ты меня везешь? Это уже не город. – Язык еле ворочался во рту.

– Все нормально. Мы едем на хороший пляж. – Эдвардас снял пиджак, оставшись в рубашке с коротким рукавом. Лека увидела его руки, и все внутри ее похолодело.

– Эд, что у тебя с рукой? Вчера этих шрамов не было!

– Ничего страшного. – Эдвард увеличил скорость. – Я же говорил тебе – собака ночью укусила.

– Не может быть. Этим рубцам по виду не меньше полугода. Они не могли так быстро затянуться! – Лека представила, как шрамы на руке Эда на глазах покрываются розовой мутной пленкой.

«Господи, только не это!»

Эдвард не оборачивался. Он молча крутил баранку. Скорость на спидометре подбиралась к ста пятидесяти.

– Эдвард, немедленно останови! Слышишь, ты? Я сейчас всю твою машину разворочу!

Голос у Леки сел. Она едва шевелила губами. В затылке у Эдвардаса появилась горизонтальная щель. Она ухмыльнулась девушке, превратившись в слюнявый рот с синими потрескавшимися губами. Лека в ужасе попыталась приподняться, но толстый мохнатый жук, откуда-то возникший на соседнем сиденье, больно толкнул ее рогами в бедро, и она свалилась обратно. Жук с гудением почесал задней лапой за ухом. Он внимательно следил за девушкой большим красным глазом, налитым кровью.

То, что сидело на месте водителя перед Лекой, уже нельзя было назвать Эдом. Да и человеком, пожалуй, тоже. Длинный кожистый череп серого цвета покрылся сплошной массой шевелящихся отростков-червей. Щель в затылке открывалась и закрывалась, жадно заглатывая воздух. Роговые щитки на спине топорщились в беспорядке, между ними быстро росли толстые жесткие волосы.

Пейзаж за окном мелькал с невероятной скоростью. Леке удалось рассмотреть лишь черные скалы неописуемой ломаной формы, покрытые розовыми лишайными пятнами. Среди них кое-где торчали металлические деревья, скрученные в узлы чудовищной силой. Небо пульсировало сполохами кровавого цвета в такт дыханию девушки.

«Спасение... – Мысль выпорхнула откуда-то из-под сиденья и медленно вплыла в голову девушки, помахивая перистыми ресничками. – Должен быть путь к спасению. Значит, так. Это будут три такие кнопочки и рычажок. Направо нажмешь – коня потеряешь. Налево нажмешь – себя потеряешь. Прямо нажмешь – охренеешь...»

Немедленно на спинке переднего сиденья появился небольшой пульт с тремя кнопками – красного, синего и черного цвета. Надпись над пультом гласила:

PRESS ANY KEY AND GET LOST YOUR SKI*

[Нажми любую кнопку, и откинешь копыта (англ. жарг.)]

Ниже было написано маленькими буковками:

перед задавливанием кнопочек вовнутрь соответствующих отверстий необходимо произвести соответственное продумывание процесса действий по надавливанию. При задавливании несоответствующей кнопки возможны сдвиги и эксцитусы леталисы

«А какая кнопка соответствующая? – подумала Лека. – Нажмешь не ту – и труба... Так нечестно! Мне нужна Подсказчица».

Маленькие липкие лапки заскреблись в волосах Леки. Крылышки защекотали ее ухо, и Лека дернула головой.

– Это ты, Муха-Цокотуха?

– Я, – ответил знакомый басок. – Чего изволите?

– Если ты появилась, значит, у меня снова глюки начались? Я же не принимаю больше никаких наркотиков!

– Значит, приняла. Вопрос давай, некогда мне!

– Вот тут три кнопки. Какую нажимать-то?

– Загадаю я тябе загадку, девонька, – запела Муха. – Коли синюю нажмешь, то костей не соберешь. Коль надавишь красную – будет смерть ужасная. К черной коль благоволишь, то к чертям ты полетишь. А какую кнопку жать – тебе, доченька, решать.

– Значит, черная, – решила Лека. – Летать так летать.

Она протянула руку к черной кнопке. Но проклятый пульт, только что маячивший возле самого ее носа, стремительно понесся вдаль вместе с передним сиденьем. Лека сделала отчаянное усилие. Рука ее тянулась все дальше и дальше – метр за метром, так, что она уже едва различала пальцы, скрывшиеся за фиолетовым маревом горизонта. Рукав ее кружевного бального платья, застегнутый на белую пуговку у запястья, затрещал, но все же выдержал и потянул за собой всю одежду. Лека отстраненно наблюдала, как вытягивающаяся рука нанизывает на себя платье, оборчатое белье и чулки и уносит все это вдаль. Из одежды на девушке остался только водолазный шлем, украшенный оранжевым пером райской птицы.

Внезапно черная кнопка вынырнула из пустоты и помчалась на Леку, как пуля, видимо собираясь пробить ей голову. Но всего лишь шлепнулась о стекло шлема и расплылась по нему жирной кляксой. Лека схватила кнопку, скользкую и противную на ощупь, и произвела задавление. Согласно инструкции.

Кресло под ней пришло в движение. Взревели реактивные двигатели, в потолке раскрылся прямоугольный люк, и Лека катапультировалась из автомобиля со скоростью полкилометра в секунду. Черное небо в звездах стремительно надвигалось на Леку. Ветер ревел тигром, прижимал ее к спинке кресла и пытался размазать, как масло по бутерброду. Шлем со звоном лопнул и разлетелся миллионами осколков. Девушка посмотрела вниз. Машина осталась где-то далеко внизу – едва различимый синий прямоугольник на узкой полоске дороги. Лека захохотала во все горло.