Эффект бабочки - Карин Альвтеген

Потом она уходит, и думать мне уже больше не надо. Лежа в кровати, послушная Будиль посвящает остаток вечера психологической защите – вытеснению.

Надо вытеснить из сознания возникающий перед закрытыми глазами образ Дороти: как она стоит на вокзале и ждет спасительницу – старшую сестру, которая так никогда и не появится.

Я, конечно, почувствовала, как семя вины пустило корни, но разве могла я предположить, какой огромной жизненной силой оно обладало? Я и не подозревала, насколько глубоко оно укоренится в моей совести.

Двадцать три года спустя Виктории исполнилось шестнадцать, она была такой юной и беззащитной, хотя сама этого не понимала. Сердце пронзала мысль о том, что моя дочь могла бы стоять замерзшая и голодная на вокзале.

Как Дороти.

Всю жизнь я осторожничала. Старалась не допускать промахов, и из-за длительных сомнений случаи, когда я могла изменить ситуацию, успевали ускользнуть из моих рук. Непостижимо, как мне при этом удалось совершить столько ошибок.

Вопреки частому полному бездействию.

Сотни, может быть, тысячи раз. Раз за разом я задавалась вопросом, как бы все сложилось, посмей я пойти наперекор матери тем октябрьским вечером, когда позвонила Дороти.

Как многое сложилось бы иначе.

Прошел месяц с тех пор, как закончился мой постельный режим. Я поправился после гриппа, и никто из семьи не заразился. Больше всех моему выздоровлению радовалась Òса. Пока я лежал больной в постели, она корячилась, взвалив на себя двойную нагрузку. Теперь я опять полноценно участвую в жизни семьи, как будто ничего не случилось, и никто даже не подозревает, что что-то изменилось. Мы встаем по утрам, завтракаем и спешно собираемся, потом я отвожу детей в школу. И даже паркую машину у станции Сальтшё-Дувнес. Затем я веду свое существование втайне от всех. Возвращаюсь пешком по улицам, где меня никто не знает, и прокрадываюсь в дом через черный вход. Взяв подушку и одеяло, устраиваюсь на диване и под звук какого-нибудь детского телеканала наконец засыпаю на несколько часов. Задолго до того, как детей пора забирать из школы, я заметаю следы своего присутствия в доме, а в дни, когда их забирает Òса, я возвращаюсь к машине, припаркованной у железнодорожной станции. Просиживаю пару часов в Интернете, пока не наступает время моего обычного возвращения с работы.

Ночи я тоже провожу за компьютером. Как только Òса засыпает, я тихонько встаю и сижу в Интернете до рассвета. От страха меня не спасают ни решетки на окнах подвального этажа, ни новая система охранной сигнализации.

Это только временное решение. У него, конечно, есть свои минусы, ведь любая ложь подтачивает силы, но на данный момент другого выхода для себя я не вижу.

Это только пока я не могу спать по ночам.

Пока держу ночную вахту.

Я встал в пятницу, аккуратно заправил постель и сказал, что адская боль в горле прошла. Само по себе это не было ложью, но причина, приковывавшая меня к постели, не исчезла. Я заставил себя встать только потому, что Òса собиралась вызвать врача.

Пятницу для своего выздоровления я выбрал неслучайно. Впереди у меня было еще два выходных, а потом придется заставить себя вернуться в город и выйти на работу в понедельник. Подобные мысли меня вовсе не радовали. Однако я пытался уговорить себя, что неприятное чувство успеет улетучиться.

Этого не произошло.

В субботу мы с Òсой поехали в гипермаркет за продуктами. Пока я болел, продовольственные запасы опустели, и пришло время больших закупок. С момента срыва на работе я не покидал дом и уже на парковке почувствовал желание вернуться туда снова. Был субботний час пик, и я пожалел, что мы не выехали позже. Машину вел я, и даже такое простое дело, как выбор парковочного места, стало для меня неожиданным испытанием. Òса показывала на свободные места: «Вот там! Вон еще одно!» – но я решился остановить машину, лишь почувствовав, что у нее нарастает раздражение. Я остался сидеть, не снимая руки с рычага коробки передач. Люди шли от машин к магазину и возвращались обратно. Òса уже подошла к тележкам. Взяв себя в руки, я последовал за ней. Мы пошли в сторону входа. Грохот нашей тележки по асфальту смешивался с резким грохотом от других таких же тележек, шумом транспорта с автобана, криками детей и голосом дамы, гремевшей кружкой для сбора пожертвований. Сердце учащенно билось, и я старался изо всех сил не выдать Òсе своего самочувствия. Когда мы заходили внутрь, вращающиеся двери внезапно остановились. В одной секции шлюза вместе с нами застрял мужчина с тележкой.

Среднего роста. Седые волосы с начинающейся лысиной. В очках, зеленой камуфляжной куртке и черных ботинках.

Механизм шлюза остановился всего на несколько секунд. Но этого было достаточно, чтобы они показались мне невыносимыми.

– Я только в туалет зайду.

– Хорошо, я – в хлебный отдел, буду ждать тебя там. Список покупок утебя?

Выудив из кармана список, я пошел искать туалет для посетителей. Закрывшись в кабинке и чувствуя себя здесь в безопасности, я оперся о стенку и склонился над раковиной. Расстегнул ворот рубахи. Сполоснул руки под струей воды и, вытирая их, заметил, что они трясутся.

«Мне надо взять себя в руки. Взять себя в руки. Просто сделай это сейчас и потом опять сможешь вернуться домой. Ну давай же, Андреас, сосредоточься, ради всего святого!»

И вот я взял себя в руки и опять вышел из укрытия. Поискал немного Òсу, но, не найдя ее, позвонил на мобильный.

– Я в хлебном отделе, как и говорила.

– Ты мне ничего не говорила.

– Конечно, говорила.

– Нет.

– Да какая разница, в любом случае я сейчас здесь. Стою у полки со свежевыпеченным хлебом.

Я пошел в хлебный отдел и увидел, как Òса наполняет пакет булочками с корицей.

– Я обещала привезти детям чего-нибудь вкусненького. Слушай, кстати, не взять ли нам кусочек грюйера на вечер? Сходи возьми талончик, займи очередь. А я пока тут еще кое-что возьму.

Мы расстались, и я пошел к сырному прилавку. Рядом стояло человек десять покупателей – судя по номеру моего талончика, передо мной было девять человек. Я отошел в сторону и, прислонясь к колонне, стал ждать.

Сколько времени дети уже провели одни дома? Нам надо было взять их с собой.

– Привет, это папа. Чем вы занимаетесь?

– Я играю в компьютерную игру.

– А Вильям?

– Не знаю. У меня нет времени сейчас разговаривать.

– Майя, сходи, проверь, я просто хочу знать, чем занимается Вильям.

В ответ раздается раздраженный стон. Звук компьютерной игры затихает, пока Майя проходит по дому.

– Они с Лукасом смотрят телик.

– Хорошо. Мы скоро вернемся, только с покупками закончим. И ты ведь помнишь, что, если в дверь позвонят, никому открывать нельзя?