Маскарад чувств - Анна Князева

Он опустился на пуфик, стоявший у розового туалетного столика.

— Так ты ей расскажешь?

Лиза опять протяжно вздохнула:

— Видимо, придется. Нельзя же, в самом деле, подвергать Натали такому риску. Князь не отступится, ясно. Боюсь, он способен даже отдать кому-нибудь приказ надругаться над Наташей силой, если не удастся соблазнить ее по доброй воле.

— Я убью его! — глухо произнес Николя.

— Никого ты не убьешь! Ты получишь свою долю наследства и счастливо женишься на Натали. Я чувствую.

Это было произнесено Лизой с таким убеждением, что брат невольно повеселел.

— В самом деле? А насчет себя и Кузминского ты что-нибудь предчувствуешь?

— Ой. — Она боязливо перекрестилась на иконы, висевшие в углу. — Иногда мне чудится, что все будет так хорошо, как я и вообразить не могу! А другой раз становится страшно: вдруг я все только выдумала? Но ведь сегодня он на самом деле признался, что любит меня.

— И ты сразу кинулась оглаживать его! — насмешливо подхватил Николя.

Лиза пригрозила:

— Сейчас я тоже запущу в тебя подушкой!

Поднявшись, брат лениво потянулся:

— Кстати, о подушке… Пойду спать. Утро вечера мудренее, как говаривала наша нянюшка.

— Царство ей Небесное. — Лиза улыбнулась, вспомнив маленькую ласковую старушку, сновавшую в их детской.

В дверях Николя обернулся и проговорил уже серьезно:

— Ты меня успокоила, Лиза. Хоть и странно — полагаться на предчувствия, но тебе я верю.

— Потому что я — восьмое чудо света, — вспомнив слова Алексея, усмехнулась Лиза.

Оставшись одна, она еще долго не могла уснуть, сживаясь с тем счастьем, что вошло в ее душу. Пускай Алексей прогнал Андрея Зыкова, Бог с ним совсем! Зато Лизу Перфильеву он не забыл. Он даже не захотел провести ночь с красавицей Мичуриной после разговоров о Лизе…

Подскочив на постели, она, путаясь в ночной сорочке, встала на колени и оборотилась в тот угол, где висели иконы.

— Господи, спасибо тебе! — прошептала Лиза. — Неужели я заслужила такое счастье? Ты сжалился надо, мной, Господи, как я благодарна тебе! Отче наш, иже еси на Небесех…

Она прочитала несколько молитв, и душа ее наполнилась покоем. Лиза больше не беспокоилась ни по поводу Натали, решившись открыться ей, ни по поводу Алексея. Он не мог не понять ее, не мог не простить маленькой шалости с переодеванием, ведь актерство — это его стихия. Тем более Лиза все делала не потому, что желала разыграть его, а единственно из любви. И когда она все объяснит Алексею, он проникнется сочувствием и пониманием.

С тем Лиза и уснула. И сны ее были спокойные и глубокие, как река, что протекала возле их родного дома.

Наутро выяснилось, что опасения тетушки были не напрасны — ее действительно одолела мигрень. Стоны, доносившиеся из затемненной спальни, заставляли остановиться на пороге, и племянники только заглядывали к ней, боясь подойти к постели.

— Тетенька, не нужно ли чего? — с сочувствием спрашивала Лиза, а сама едва не подрыгивала от радости: «Я смогу пойти к Кузминскому прямо сейчас! Я все объясню ему!»

— Ничего не надо, — слабым голосом отзывалась Аглая Васильевна. — Оставьте меня.

— Как скажете, — прошептала Лиза и помчалась в комнату брата, который уже собирался с визитом к Офросимовым.

Узнав, что сестра собирается выйти в мужском обличье средь бела дня, Николя схватился за голову:

— Да ты совсем потеряла рассудок!

— Но я не могу заставлять его до ночи пребывать в неведении! К тому же, знаешь, мне уже хочется, наконец, выспаться…

Он проворчал, разглядывая себя в зеркале:

— Наконец-то первая разумная мысль!

— Я знаю, все это чистой воды безумие, — признала Лиза. — Но нужно довести дело до конца. А как Лиза Перфильева я не могу встретиться с Алексеем, ты же знаешь. Кто-нибудь обязательно заметит меня, доложит тетушке, и тогда меня непременно лишат моей половины наследства.

— Кстати, в пользу тетеньки! — заметил Николя. — Нет, чтобы папа мне ее отписал.

— А если и тебя…

— А я с актерами не знаюсь!

— Но если… Тогда Аглая Васильевна получит все. Однако я не думаю, чтобы она была охотницей за нашими деньгами!

Николя признал:

— Я тоже не думаю. Иначе она уж как-нибудь соблазнила бы нас визитом в театр или пригласила кого-нибудь из актеров к нам на ужин. Или подстроила бы еще что-нибудь в этом роде. А она, наоборот, еще и за князя замуж тебя пихает! Нет, я думаю, наша тетенька — вполне порядочный человек.

Наспех подтвердив это, Лиза нетерпеливо спросила:

— Так я могу опять воспользоваться твоим гардеробом?

— Он к твоим услугам, — отозвался брат насмешливо. — А что, если мне отправиться к Офросимовым в твоем платье?

— Шут! — отрезала Лиза, но, не выдержав, рассмеялась, вообразив Николя в декольтированном наряде.

Когда брат уехал, она еще раз заглянула в спальню тетушки и, убедившись, что несчастная, наконец, забылась сном, со всех ног бросилась переодеваться. Верная Аленка, с которой Лиза в благодарность за молчание делилась некоторыми подробностями своих ночных путешествий, помогала ей клеить усы и убирать волосы под парик.

— Надеюсь, скоро я расстанусь с этими атрибутами мужественности, — пробормотала Лиза, рассматривая изменившееся лицо.

Потом вспомнила о завещании отца и решила, что даже после того, как она откроется Алексею, в течение года им придется встречаться тайно. И Андрей Зыков еще вполне может сослужить им добрую службу.

Поймав на улице извозчика, Лиза велела ехать к театру, вспомнив, как Кузминский говорил, что днем его вернее всего найти там. «Сколько может длиться репетиция, если она уже началась? — размышляла Лиза по дороге. — Долго ждать я не могу… Лучше всего мне вернуться, пока тетушка еще спит, да быстренько переодеться в свое платье. Часа два она может проспать. Нужно поторапливаться».

Она выскочила у театра и бегом бросилась к служебному входу. Сегодня здесь дежурил уже другой служитель с неприятными, бегающими глазками.

— Алексей Константинович у себя в гримерной, — сообщил он с неприязнью, разглядывая незнакомого юношу. — Репетиция начнется через четверть часа.

— Вы можете пропустить меня к нему? — Лиза сунула ему в руку заранее приготовленный рубль.

Ухмыльнувшись, служитель отступил:

— Прошу, милостивый государь! По коридору направо, и с левой стороны третья дверь.

«Бедный мой! — торопливо минуя плохо освещенный коридор, подумала Лиза с состраданием. — Ему пришлось больному идти на репетицию… Хоть бы ему уже полегчало!»