Запретное место - Сюзанна Янссон

Она убрала серебристо-белую прядь волос с лица.

– Когда кальций вытягивается из мертвого тела, разлагающие ткани бактерии больше не могут использовать его для собственного воспроизводства. А недостаток азота ведет в дальнейшем к тому, что кожа на теле подвергается дублению в результате целой серии сложных химических реакций. В остальном, – она глубоко вздохнула, – можно сказать, что тут действуют три решающих фактора. Температура болота не должна превышать четырех градусов на момент, когда тело попадает туда, иначе оно тут же начнет разлагаться. Тело необходимо погрузить как можно глубже, чтобы до него не добрались дикие звери, и его надо сразу же покрыть торфом.

Саманта улыбнулась и кивнула, словно желая подтвердить только что сказанное.

– Наконец, везде разные специфические условия. В мире не существует двух одинаковых болот.

– Это понятно, – согласилась Майя. – А почему вы назвали Брусничную девушку «заметками на полях», или как вы там выразились?

– Потому, что она плохо сохранилась, во-первых, и не была отреставрирована, во-вторых. Но есть и другие причины.

Саманта рассказала, что большая часть болотных людей была обнаружена в послевоенное время, когда дефицит угля и других источников энергии заставил людей активно разрабатывать торфяники. Часто тела сначала принимали за современные жертвы убийств. В Англии, например, был случай, когда мужчина признался в убийстве своей пропавшей жены, когда стало известно об одном из выкопанных трупов. Впоследствии же оказалось, что телу две тысячи лет.

По мере того, как значение торфа в качестве источника энергии снижалось, а на смену добыче вручную пришли машины, количество таких находок сократилось, и интерес к ним пропал.

– К моменту, когда была обнаружена Брусничная девушка, то есть к началу двадцать первого века, внимание к болотным людям в значительной степени ослабло. – Саманта смотрела на Майю сквозь полумрак, голос ее теперь звучал глубже. – Но это совсем не значит, что там не осталось больше трупов. Скорее всего, они просто еще не найдены.

Дома у Йорана Дальберга почти ничего не изменилось. Богемная обстановка со множеством безделушек, но при этом чисто и опрятно.

Второй свет в гостиной, стены заставлены стеллажами с книгами. Тихое жужжание вентиляторов под потолком. В одном углу – диван и кресло из темной кожи. Деревянные жалюзи на больших окнах наполовину опущены.

– Мне всегда нравилось здесь бывать, – сказала Натали, садясь в кресло.

– А мне нравилось, когда ты приходила.

Какое-то время они молчали.

– Мне тебя ужасно не хватало, – произнес наконец Йоран. – Тебя – больше, чем остальных.

– Я много раз собиралась приехать, – соврала Натали.

Йоран прервал ее жестом.

– Я понимаю, тебе не хотелось даже приближаться к этим местам.

У Натали возникло ощущение, будто она стоит на краю пропасти. Словно ее привезли сюда спящей, и она только что открыла глаза и увидела глубокое ущелье перед собой.

«Что я здесь делаю? – подумала она. – Как мне с этим справиться?»

– А ты тут так и живешь все эти годы? – спросила она.

– Это я купил ваш дом. Ты, наверное, знаешь?

Натали покачала головой. Харриет говорила, что на счет Натали поступило восемьдесят тысяч от продажи дома, но Натали никогда не интересовалась, кто стал новым владельцем.

– Но почему? Зачем тебе этот дом?

– Просто я не мог даже представить себе, что здесь будет жить кто-то другой. Лучше уж наблюдать, как дом медленно приходит в упадок. Надеюсь, тебе это не кажется странным.

– Я… мне все равно, – выдавила она из себя. – Действительно все равно. Я пошла дальше. Правда. Причем сразу же.

– И при этом я нахожу тебя здесь в машине, – сказал Йоран. Его взгляд пронизывал Натали насквозь. – Как у тебя вообще дела?

– Не знаю. Мне кажется, что я все еще об этом думаю. Как будто я так и не смогла отпустить прошлое.

Вновь сидеть у своего соседа, но теперь уже будучи взрослой женщиной, – какое странное чувство. Она бы предпочла, чтобы все ощущалось как прошлое, словно вся вода утекла под мостами детства. Но дело обстояло скорее наоборот. Сидя здесь, в доме Йорана, Натали понимала, что вода все эти годы просто находилась в замороженном состоянии и только ждала удобного случая, чтобы оттаять. Ждала, когда Натали снова окунет в нее ноги.

Она рассказала, что выучилась на биолога. Рассказала о диссертации, над которой сейчас работала.

– Значит, болота, – произнес Йоран с улыбкой. – Странный выбор темы для человека из наших мест.

Натали неуверенно улыбнулась в ответ. Она не совсем поняла, что он имеет в виду, но все же рассказала о домике, который она сняла в усадьбе Моссмаркена.

Натали не покидало ощущение, что между ними все время висит невидимый вопрос. Оба они боялись к нему приблизиться, потому что догадывались о последствиях.

– Он не первый, – сказал, наконец, Йоран.

– Кто?

– Ты знаешь, о ком я. Тот, кому ты спасла жизнь.

– Откуда ты знаешь?

– Я общаюсь с людьми, Натали. И читаю газеты. Нетрудно сопоставить одно с другим. Он не первый, – повторил он серьезно. – И ты это прекрасно знаешь.

Натали посмотрела на него.

– Этому повезло, – продолжал Йоран. – Ты его нашла. Но многие так и пропали без вести с тех пор, как ты отсюда переехала.

Он посмотрел в окно, помолчал, затем добавил:

– Даже больше, чем обычно.

Садясь в машину после посещения музея, Майя услышала сигнал мобильного телефона. Сообщение от Тома. Он благодарил за вчерашнее и цитировал искусствоведа Джона Бергера:

Отношение между тем, что мы видим, и тем, что мы знаем, всегда является весьма зыбким. Каждый вечер мы видим, как заходит солнце. Мы знаем, что это связано с вращением Земли. Однако это объяснение, обусловленное объективным знанием, плохо соотносится с завораживающим видом.

Быть желанным означает максимально приблизиться к ощущению собственного бессмертия[3].

Майя закрыла сообщение и подумала, что надо не забыть ответить на него позднее, когда она не будет чувствовать себя такой усталой.

Они встречались несколько раз – по одному и тому же сценарию. Он приходил к ней домой около шести вечера, оставлял машину, и они шли пешком в ресторан под названием «Скотобойня», располагающийся неподалеку.

Это был маленький ресторанчик всего на пять столиков. Он размещался в только что отремонтированном отеле на том месте, где действительно раньше располагалась скотобойня. Функциональному стилю здания соответствовала каждая деталь интерьера, а в меню – лишь вегетарианские блюда. Своего рода заклинание против истории этого места.