Тайны древних цивилизаций - Тамара Натановна Эйдельман

Тут есть еще одна любопытная деталь. Овидий рассказывает сразу о нескольких поколениях созданий, населявших Землю. Получалось, что в представлении древних греков башню как путь к небу строили не люди, а еще предыдущее поколение, гиганты – порождение Геи, богини земли, существа, возникшие из хаоса, с которыми борются боги-олимпийцы во главе с Зевсом и поражают их. И вот они ставят гору на гору, одна гора – это уже дорога к богам, к небу, они ставят несколько, но, естественно, гибнут, пораженные гневом богов. Вот примерно такие постройки, явно устремленные к небу, возникали практически повсеместно.

Мы можем вспомнить пирамиды доколумбовой Америки, причем самой большой пирамидой была вовсе не знаменитая пирамида Солнца и не пирамида в Чичен-Ице, а куда менее известная пирамида Чолулы, или Тлачиуальтепетль (в переводе с одного из ацтекских языков – «рукотворная гора»). Сегодня то немногое, что от нее осталось, можно увидеть в мексиканском городе Пуэбла-де-Сарагоса. Она была настолько гигантской и мощной, что разрушить ее полностью испанцам не удалось, но их работу потихоньку завершило время, и сегодня, если не знать, что это пирамида, то понять это невозможно. Во всех доколумбовых цивилизациях довольно часто наверху пирамиды помещалось или маленькое подобие храма, или алтарь, где совершались жертвоприношения, то есть там, очевидно, у них тоже была обитель бога, как в Вавилоне.

В наше время – это огромный холм, а наверху этого холма стоит очень большая церковь, возведенная испанцами, чтобы это место перевести в свой христианский контекст. Сама пирамида покрылась землей, обросла травой, деревьями, и когда, поднимаясь к церкви, ты идешь по дороге, по красивому холму, любуешься видами – на самом деле ты восходишь на пирамиду. Это, конечно, тоже была лестница в небо. Как видим, таких путей к небу много. Это могут быть стрелы, это могут быть горы, нагроможденные друг на друга, это могут быть деревья, как, например, ясень Иггдрасиль у скандинавов, это могут быть пирамиды, это могут быть башни. Кстати, библейский текст не уделяет особенного внимания башне – там говорится о городе и башне вместе, то есть весь Вавилон воспринимается как некий вызов небу. Зато воображение последующих комментаторов будет волновать именно башня. В Средние века о ней будут рассказывать поразительные вещи.

Например, из более позднего еврейского предания Фрэзер сообщает такую дополненную множеством деталей историю Вавилонской башни: люди построили ее столь огромной, что кирпичи наверх каждый грузчик нес в течение года. И если человек во время подъема падал под своей ношей, то его никто не оплакивал, – все оплакивали кирпичи, потому что носильщиков было достаточно, а вот глины уже не хватало, так как постройка возносилась все выше и выше. И возводили эту кощунственную башню с таким напряжением, что все мужчины были заняты переноской грузов наверх и строительством, а женщины лепили кирпичи. И было это так важно, что беременные женщины, когда начали рожать, не прекращали работы, потому что нужно было идти выше, выше, дальше, дальше, дальше наверх. Говорили, что эти люди так жаждали понять, что же там, на небе, что они запускали в небо стрелы, и когда те падали обратно, то они оказывались обагренными кровью. А значит, там обитали некие существа, до которых так хотелось добраться. Но, естественно, бог этого не потерпел, поэтому башня рухнула, треть ее ушла под землю, другая треть сгорела, а последняя осталась стоять на земле. Но любой человек, который проходил мимо нее, забывал все, что он помнил, лишался памяти. Вот такое это было волшебное, жуткое, заколдованное место.

Фороней – олицетворение начала законотворчества. Барельеф кампанилы Джотто

Средневековые мудрецы, исходя из каких-то своих расчетов, вычисляли высоту башни, ее предполагаемые размеры. Видно, как результаты вычислений становятся все больше, и больше, и больше. Наконец, строители поднялись на высоту 2 километра, потом 4. Есть даже упоминание, что башня возвышалась на 7 километров. То есть это сооружение представлялось уже совсем нереальным, не похожим ни на какой зиккурат, а действительно походило на гору, возносящуюся выше прочих гор, – так трансформируются образы этих ступеней, лестниц в небо.

Итак, ясно, что башня Вавилонская, потому что Вавилон был величайшим городом Древнего мира. Ясно, что эта башня – образное отражение реального вавилонского зиккурата, и шире – один из образов ступеней, ведущих наверх, к небесам. Но остается еще один вопрос: а при чем тут смешение языков? Почему Бог не довольствуется тем, чтобы просто разрушить башню и сбросить наземь всех высоко возомнивших о себе людей? Зачем ему надо было смешать языки? Впрочем, далеко не во всех рассказах дерзновенная попытка подняться на небо связана со смешением языков. Где-то просто упали эти бревна, раздавили, уцелевшие зареклись впредь на небо не лезть. В другом месте погибли строители, башня ушла под землю, все. Но есть рассказы, где это связано с языками, а есть рассказы о разделении языков, которые существуют сами по себе. Например, древние греки говорили, что когда-то Зевс сотворил для всех один язык, но хитроумный и злокозненный Гермес сделал так, что языки стали разными, и тогда люди стали враждовать между собой. И боги решили, что они вообще с этим местом связываться не будут. А Зевс, который прежде хотел сам управлять людьми, передал руководство ими первому царю.

Царь по имени Фороней должность получил за какие-то заслуги перед богиней Герой. Он то ли построил ей первый храм, то ли совершил первое жертвоприношение в ее честь. И вот его-то Зевс сделал первым правителем над людьми, уже говорившими на разных языках. Из этого сюжета понятно, что идея разных языков непосредственно связана с темой конфликта, раздора, отсутствия понимания между людьми.

И самое интересное, что в Двуречье была отдельная легенда, ни с какой башней не связанная, в которой хоть и не рассказывается прямо про разделение языков, но, во всяком случае, этот мотив существует. Это эпическая поэма, которая условно называется «Энмеркар и верховный жрец Аратты». Энмеркар – правитель шумерского города Урука, а Аратта – другой город, и мы не знаем, как звали этого Верховного жреца, – его имя не произносится. В поэме очень пространно рассказывается о том, как Энмеркар с этим жрецом воюет, как требует, чтобы тот подчинился и заплатил дань, а жрец, разумеется, не хочет, потом как будто обещает,