Друиды Русского Севера - Евгений Лазарев

Разумеется, часть из обозначенных этимологий может оказаться ошибочной либо неточной. Для корректных выводов нужна привязка регулярных чередований звуков к вполне определенным, уже реконструированным промежуточным праязыкам, к их лексическому составу. Впрочем, не исключено, что на месте забракованных этимологий при этом обнаружатся новые, еще более важные и впечатляющие.

На этом пока закончим краткий гиперборейский лексикон (к некоторым другим его терминам мы обратимся позднее).

Как известно, алхимия, в традиционном ее понимании, сложилась как самостоятельное направление духовной культуры во времена позднего эллинизма в Александрии Египетской (в Китае — примерно в ту же эпоху). Конечно, можно говорить о мифологии, присущей алхимическому миросозерцанию, но мифология эта вроде бы вторична и не связана линиями прямой преемственности с древнейшими культурами. Тем не менее в этой книге предпринята попытка показать, что алхимические парадигмы могут использоваться для реконструкции чрезвычайно архаичной мифологии первичного порядка, которую отличает именно полярная ориентация.

Восприятие алхимических символов сейчас затруднено по целому ряду причин, как объективных, так и субъективных. К числу объективных следует отнести принципиальную фрагментарность любых алхимических формулировок и изначальную многозначность символов, которые могут быть относительно адекватно истолкованы лишь при учете максимально большого числа родственных образов (подчас содержащихся в трактатах различных авторов). Причем это родство выстраивается отнюдь не по законам формальной логики, а по своеобразному «принципу дополнительности»; различные описания одного и того же понятия подчас антиномичны (в один смысловой ряд попадают, скажем, мифологические персонажи как мужского, так и женского пола: это может просто указывать на активную или пассивную функцию в том или ином контексте).

Субъективные причины непонимания алхимии имеют давнюю историю. Ставший стереотипом образ алхимика — нескладного чудака и шарлатана — это продукт позитивистских умонастроений последних трех веков. С развитием эмпирической химии алхимия стала рассматриваться лишь как ее предыстория, и с этой точки зрения сложнейшая алхимическая символика, вполне естественно, была истолкована как малопонятные излишества. Академические же издания первоисточников редки и недостаточно систематичны.

Из книг (на русском языке), где алхимия включена в историю современной химии, выделяются работы Н. А. Фигуровского и B. JI. Рабиновича, не всегда оцениваемые по достоинству современными исследователями. Н. А. Фигуровский предоставляет прежде всего исчерпывающую источниковедческую базу для исследований по истории алхимии. B. JI. Рабинович, будучи не только историком, но и писателем, в яркой, выразительной форме научного эссе соотносит алхимическую образность с категориями средневековой эстетики и психологии (уделяя большое внимание, в частности, символике цвета) и к тому же публикует, еще в 1983 году, комментированный перевод с латинского «Малого алхимического свода» Альберта Великого (XIII век), контрастирующий с обычными для научно-популярной литературы XX века небрежными, почти шаржированными переводами кратких отрывков из алхимических трактатов (обычно эти отрывки в отечественных изданиях брались из весьма конспективной книги Н. Морозова «В поисках Философского Камня», изданной в 1909 г.).

Совершенно иное отношение к алхимии мы находим в работах современных философов-традиционалистов — Рене Генона, Юлиуса Эволы, Александра Дугина. Для них алхимия — это одна из древних «священных наук», сохранившая в своей символике наследие Изначальной (Примордиальной) Традиции, связанной с золотым веком человечества и легендарным Полярным материком (Арктогея, Гиперборея). Однако в своих книгах Рене Генон все же, как правило, рассматривает алхимические символы в сравнении с иными, родственными им образами, а не в контексте самой алхимической традиции.

Еще более подчиненную роль образы алхимии играют в работах К. Г. Юнга и его последователей, где эти образы, в сущности, служат иллюстрациями, хотя и весьма убедительными, к психоаналитическим построениям. Вместе с тем некоторые книги К. Г. Юнга представляют собой ценное «пособие» для изучающего алхимию, поскольку содержат пространные цитаты (в оригинале) из труднодоступных алхимических источников. Кроме того, Юнг убедительно показал, что в процессе алхимического Делания происходила своеобразная «проекция» (лат. projectio) душевного мира алхимика на те вещества, с которыми он работал (и на их преобразования), а значит, и в алхимической символике неразрывно связаны материальное и духовное начала.

В XX веке изданы работы нескольких авторов, которые называют себя (и вероятно, так это и есть) преемниками живых традиций «Великого Искусства» алхимии, науки духовной трансформации. Это, в частности, работы Фулканелли, Э. Канселье, некоторые книги Марка П. Профета и Элизабет Клэр Профет, а также авторов теософской и антропософской направленности. Однако описания духовного совершенствования у этих авторов отражают скорее символику возникших в XIX–XX веках духовных школ и организаций, нежели реалии средневековых трактатов, посвященных Великому Деланию. К тому же собственно исследование традиционной алхимической образности не входило в круг задач этих авторов.

Самостоятельный пласт современных источников этой образности — произведения, так сказать, литературно-алхимические. В них древние символы Великого Делания, иногда совсем в новом контексте, пронизывают ткань сюжета, становятся смысловой основой в эссе. Густав Майринк, Евгений Головин, Олег Фомин («русский Фулканелли») во многом реабилитировали алхимию в глазах читателей.

Особо следует сказать о проблеме подобия алхимического и христианского символизма. Некоторые образы Библии имеют вполне духовно-алхимический характер. Бог говорит пророку Иезекиилю: «Дом Израилев сделался у Меня изгарью; все они — олово, медь и железо и свинец в горниле, сделались, как изгарь серебра» (Иез. 22:18); «Как в горнило кладут вместе серебро, и медь, и железо, и свинец, и олово, чтобы раздуть на них огонь и расплавить; так Я во гневе Моем и в ярости Моей соберу, и положу, и расплавлю вас» (Иез. 22: 20). Олово, медь, железо и свинец — это четыре «несовершенных» металла («тетрасомия») алхимиков… Или такая цитата: «Но Он знает путь мой; пусть испытает меня, — выйду, как золото» (Иов 23:10). Переписчиками алхимических трактатов нередко были христианские монахи, и это вряд ли свидетельствует о ереси: библейско-христианские, авраамические образы и термины занимают важное место в алхимической символике.

Время от времени звучащие в адрес алхимиков обвинения в том, что они в своем Делании пародировали христианские обряды и дерзали уподобиться Богу, не выдерживают критики при обращении к первоисточникам. Авторы алхимических трактатов постоянно повторяют, что совершают Делание не по собственному произволу, но лишь «Божиим соизволением» («Deo concedente»), в радостном изумлении перед тайнами Божьего мира. Что же касается уподобления духовной практики преображения несовершенного человека, с одной стороны, и деяний Бога-Творца — с другой, то уместно привести здесь две цитаты — из алхимического трактата и из работы православного подвижника.